Дар неудачи - [35]

Оба малыша наслаждались игрой – в те моменты, когда им удавалось поиграть самим по себе. Но отца от беспокойства мог хватить удар. Он не мог одновременно следить за времяпрепровождением обоих детей, вот и носился туда-сюда, порой подхватывая младшего и зажимая его под мышкой, отчего мальчонка принимался отчаянно вопить. Каждый раз, когда голос девочки возвышался до визга или другая девочка прикрикивала на нее, отец мчался туда улаживать детские ссоры, утешать или подкупать дочку обещанием купить сладкое, если она будет «играть по-хорошему». Если кто-то из девочек, как ему казалось, обижала его дочурку, отец окидывал взглядом скамейки, ожидая помощи от родителей обидчицы. Моя подруга благоразумно молчала и отворачивалась, когда он поглядывал на нее. В какой-то момент младший воспользовался секундной передышкой без отцовского внимания, ринулся к горке и этим так напугал отца, что тот бросил хлопотать о дочкином счастье и помчался через всю детскую площадку. Второй раунд.

Могу себе представить, какой утомительной, какой мучительной была для отца обязанность погулять с детьми. Да и дети вряд ли радовались настойчивой опеке. Время от времени они вроде бы разыгрывались, но, как только игра оживлялась, поднимался шум – и отец прибегал «гасить конфликт». Чего этот сверхзаботливый отец, управляющий каждым движением детей, не понимал, так это того, что он в корне подрывает сам смысл игры.

Социальная жизнь ребенка начинается в младенчестве, когда, глядя близким в лицо, он подражает их улыбкам или жалобным плачем дает знать, что подгузник промок. Как только ребенок выходит из тесного круга ближайших родственников и отваживается вступить в отношения с другими детьми, начинается – и длится всю жизнь – обучение правилам поведения в обществе, изучение словаря знаков и тонких намеков, которые используются людьми между собой. Свободное владение языком человеческих взаимодействий гарантирует успех всех будущих отношений, и те, кто не сумеет освоить этот язык, на всю жизнь останутся в невыгодном положении.

Основы этого языка закладываются в самостоятельной игре с другими детьми. В книге «Избытки воспитания: почему дети становятся такими» (The Nurture Assumption: Why Children Turn Out the Way They Do) психолог Джудит Харрис утверждает, что родители играют в развитии характера куда меньшую роль, чем мы бы хотели себе присвоить, и что как поведение ребенка, так и его жизненный опыт формируются главным образом сверстниками. Сверстники показывают нашим детям, как общаться, как договариваться с людьми, и к этому образованию малыш приступает в песочнице: там дети учатся играть вместе, откликаться на желания и потребности друг друга и строить собственные фантастические миры. Игры – важнейший элемент человеческого развития, у них есть множество функций: настольные игры взращивают логику и умение планировать; совместное строительство крепостей из песка развивает пространственное воображение и конструкторские навыки; баскетбол приучает к командному взаимодействию. Но самые главные уроки, извлекаемые из игры, из времени, которое ребенок проводит с друзьями, относятся к межличностным отношениям, и лучше всего эти уроки усваиваются, когда их не прерывают родительскими замечаниями и манипуляциями. Взрослые должны предоставить детям свободное пространство для изучения этого языка и для самостоятельного решения тех непростых проблем, которые возникают в общении: дети спорят, толкаются, кричат или вдруг подвергают друг друга бойкоту, но, хотя раздоры вызывают немало горя и слез, именно в такие моменты у ребенка появляется бесценный шанс чему-то научиться. Эти детские конфликты – неотъемлемая часть подготовки ко взрослым отношениям, и, если договориться не удается, такая неудача тоже служит уроком. Детские ссоры надо ценить как моменты роста, а не считать пожаром, который нужно срочно затушить. Этот отец на детской площадке спешил вмешаться при малейшем признаке разногласий и таким образом не дал состояться ни одному из потенциальных уроков. В прежние времена дети играли сами, без родительского присмотра, и могли разобраться в динамике своих отношений также без родительского присмотра. Этому пришел конец.

Когда вредную, швыряющуюся песком девчонку забирают из детской компании, она лишается шанса справиться с собственным гневом, не говоря уж о том, чтобы столкнуться с последствиями гнева намеченной жертвы. И, что еще хуже, она так и не увидит, какую обиду, какую ярость она пробудила. Ей бы надо полностью осознать, что она провалила опыт взаимодействия, пережить эти неприятные, ошарашивающие чувства. И девочка, в которую она бросила песком, тоже ведь так это не оставит и основательно даст понять, как следует вести себя в песочнице. Конфликт отгромыхает и завершится; скорее всего, обе девочки помирятся и благодаря этой ссоре станут и мудрее, и добрее друг к другу. Разумеется, песок в лицо – это нарушенная коммуникация, но вмешательство взрослых приводит к тому, что урок не будет усвоен, что ребенок, который не справился с общением, так ничего и не поймет. Эмпатия постепенно развивается у ребенка благодаря тому, что он видит и слышит реакцию других людей, воспринимает их чувства, и, если мы не даем ребенку полностью пережить такие неприятные моменты и всю гамму сопутствующих эмоций, мы лишаем его возможности осознать, как его поступки отражаются на других людях. Один пропущенный урок в песочнице еще не беда, но если ребенок живет под крылом у постоянно бросающихся на выручку родителей – спасающих и от свалки в песочнице, и от подростковых страстей, и от неизбежных в ранней юности трагедий дружбы и любви, – то человек так и вырастет, совершенно не умея договариваться, утешать, спорить, а порой и противостоять другим.