Дар над бездной отчаяния - [14]

Шрифт
Интервал

…Мокрая трава холодила босые ступни. Затылком отец Василий чувствовал тёплый гришаткин животишко. На востоке за тёмными кучерявыми вётлами разгорался небесный костёр. Свет от него разливался всё выше. Закашляла, давясь, на лету кукушка, загуркотали в зарослях торна молодые вяхири. И когда макушки вётел пронизали первые лучи солнца, птицы, будто по мановению небесного дирижёра, разом взяли чудную и радостную ноту.

– Господи, – остановившись, в умилении прошептал отец Василий. – Внемли, Гришанька, чудо какое. Осанну поют новому дню. Господа Бога с любовью славят. Равно для всех это чудо – для богача и нищего, для царя и хлебопашца…

– А долго идти-то? – невнятно из-за зажатой в зубах ручки короба спросил Гришатка. – Давай слезу, а то уморишься.

– Пришли почти. На берегу из густого, в мужичий рост, камыша, напугав их, вымахнула голенастая седая цапля, заскорготала и сгинула меж деревьями.

– Гля, клюв-то у ней длиньше веретена. Как долбанёт, так наскрозь, – поражённо выдохнул Гришатка в ухо отцу Василию.

Тот спустил малого наземь, прижал палец к губам.

– Тише. Щас кашицей прикормим, – швырнул горсть в чистый прогал меж кувшинками. Наживил червя. Забросил и гришаткину удочку. Удилище же положил перед ним на две высоких, по грудь, рогатульки. Пока снаряжал другую удочку, красный поплавок-камышинка вдруг торчком встал на воде. Гришатка скорёхонько нагнулся, закусил зубами удилище, замер.

– Жди, жди, пока поведёт, – шептал отец Василий. – Не торопись, я скажу, когда подсекать. Поплавок подрожал и лёг плашмя. Гришатка, не выпуская изо рта удилище, скосил глаза на отца Василия, немо вопрошая. И тут поплавок нырнул.

Сквозь чистую воду было видно, как неведомая сила волочёт его под кувшинки.

– С Богом! Тяни, – сглотнул комок отец Василий.

Гришатка выпрямился, повёл в сторону головой вместе с закушенным удилищем в зубах. Томительно долго тянулась из воды леса. Гришатка, пятясь, оскользнулся, но челюстей не разжал. На поверхность, будто из расколовшегося зеркала, вывернулся сковородистый карась. Гришатка, лёжа на боку и запрокидывая голову, вытянул добычу на берег. Карась медным лаптем, сбивая росу, запрыгал по траве.

– Крёстный, скорей, а то ускачет. Саком, саком его накрывай, – отплюнув удилище, закричал Гришатка. – Лобан какой! Уйдёт!

– У нас не уйдет, – отец Василий схватил рыбину под жабры, отбросил подальше от воды. Опять наладил гришаткину удочку.

…Солнечные лучи поверх верхушек вётел упали в озеро. Медвяно-жёлтым пламенем полыхнули по воде бутоны кувшинок, белыми фонтанчиками подпрыгнули лилии. Гришатка, разинув рот, глядел на это божественное чудо. По грязному его лицу с налипшей на щеке травинкой скользили от воды светозарные блики. Поплавок давно ушёл под воду, дергалось на рогатульках удилище, но он не замечал. Отец Василий тихонько перекрестил его: «Господи, вразуми раба Твоего Григория. Просвети его ум светом разума Твоего и настави на стезю заповедей Твоих…».

Высоко над озером ходил в небе двуглавый орёл. Цепким зраком выглядывал, но и двумя головами не в силах был разгадать, какие диковинные в золотой чешуе звери подпрыгивают в траве.

12

Зиму и лето ходил в небе двуглавый орёл, озирая свои владения, то занесённые белым снегом, то все в воде и в цвету. Но скорее орлиного крыла летело время. Подрастали Гришатка с Афонькой.

– Гриш, погляди, – Афонька держал в руках дощечку в две мужичьих ладони. – Гриш, глянь, обрадуешься. А тот, стоя, склонялся над столом, будто и не слышал вовсе. Перед ним лист бумаги, в зубах кисть. В мастерской копился в углах ранний зимний сумрак. Угловое, дальнее от печки, окно прорастало игольчатым инеем. Отсветы печного пламени прыгали по стенам, отблёскивали на развешенных на просушку свежеписаных иконах.

– Гляди, – Афонька положил дощечку рядом с листом. – Помнишь, у нас на погребке раненый двуглавый орёл жил? Тетяка привез, а ты его нарисовал. Чудно так. Глянь, головы вот, лапы крючьями. Лет десять уже прошло… Гриша и глазом не ведёт, обижен. Днём Афонька увихрился из церковно-приходской школы и ему пришлось добираться самому. Где ковылял, где катма катился по снегу.

– Тебе тогда лет пять было, – мелким бесом вился вокруг него Афоня. – Нам бы с тобой, как этому орлу, одно тулово и две головы.

– Чтоб тебе меня на себе не таскать, – не разжимая зубов, откликнулся Гришатка.

Ты бы моей голове на уроках всё подсказывал.

– А кто бы из вас ел? – спросил лузгавший на полатьях семечки Гераська. – Брюхо-то одно…

– Оба бы ели. Две руки, две ложки. Правда, Гриш? – лисился Афоня. – А Жития сегодня будем читать?

– Сам читай.

– Я же токо по складам, ты в тыщу раз скорее читаешь.

– Там листы корявые, вчерась язык натёр, переворачивая, – Гришатка положил карандаш. Не умел он долго обижаться. – А мамака свечку даст?

– Огарок с того раза остался, – обрадовался Афоня. – Листы я тебе буду переворачивать. На чём в тот раз остановились? Про татар?

– Беспамятные. Премудрого Епифания читали о Сергии Радонежском, – отозвался с печи всю неделю мучавшийся поясницей Данила. – Лезьте сюда, да не толкайтесь.

Первым делом подсадили на печь Гришатку. Из старых валенок спроворили подставу для свечи. Угнездились, притихли.


Рекомендуем почитать
Недуг бытия (Хроника дней Евгения Баратынского)

В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.


На заре земли Русской

Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».