Дар милосердия - [66]
Приблизившись, он молча увлекает ее в объятия, и вдвоем они плывут в потоке музыки. В мелодичной неге робость тает, превращение в женщину вот-вот свершится.
Внезапно грудь холодеет, раздаются первые смешки.
Опустив взгляд, она видит порванную бретельку, собственную наготу, ощущает первый мучительный жар стыда. Она бежит по сверкающему паркету мимо танцоров, под аккомпанемент нарастающего хохота взлетает по ступенькам и мчится в девственную святыню комнаты…
Рыдая, Миллисент разделась. Продолжая рыдать, пришила бретельку и надела платье, чувствуя приятную прохладу ткани. Потом, все еще рыдая, выскочила из палатки и устремилась к холмам.
Над головой огромной черной птицей пролетел челнок, но она не заметила. Сбросила безобразные мужские ботинки и ступила голыми ногами на мягкую влажную траву. Платье льнуло к телу, в лицо дул ветер. Миллисент вдыхала его аромат, продолжая быстро бежать под яркими звездами. Что-то вдруг сломалось внутри, и на глазах высохли слезы.
Кто-то настойчиво звал ее по имени, но она не обратила внимания. Ее взгляд был прикован к озаряемым светом лощинам и бледным холмам: она пыталась отыскать знакомую стройную фигуру мужчины, которого любила.
Наконец она увидела его на вершине высокого холма, что рос прямо перед ней.
— Брюс! — крикнула она. — Брюс!
На сей раз он услышал, обернулся. Увидев ее в звездном свете, стремительно ринулся по склону вниз. Она упала в его объятия и горячо зашептала:
— Я сбежала, сбежала и с тех пор не останавливалась. Прости меня, милый, прости.
За спиной раздались быстрые шаги. К ним спешил доктор Вестер. Его лицо, наполовину скрытое кислородной маской, выражало крайнее волнение.
— Все вопросы потом! — выпалил он, приподняв маску. — Надевайте — и за мной! Мы летим обратно на базу.
Нацепив протянутые маски, они рука об руку последовали за ним по убывающим холмам к челноку.
«Антропологи, как правило, не вмешиваются в культурный уклад. Но у каждого правила есть исключения, и, по-моему, мы все вздохнули с облегчением, когда сегодня утром подрывная бригада загрузилась в челнок и отправилась на Цветочные острова.
Я только что вернулась из лазарета и рада констатировать, что мисс Митчелл успешно удалили аппендицит. В свой прошлый визит доктор Вестер с надеждой презентовал ей превосходное сочинение Пицкевича «Атипичная пантеистическая структура отдельных культур созвездия Жирафа». Войдя в палату, я застала мисс Митчелл погруженной в чтение. Правда, среди страниц предательски торчал желтый уголок юмористических комиксов. Похоже, ее восхищение доктором Вестером, при всей своей искренности, не распространяется на его профессию.
Он сделал ей предложение, пока они летели через Цветочные острова к базе. Хотя этот факт можно однозначно трактовать как выражение подавленного желания, лично я уверена: само стечение обстоятельств заставило доктора Вестера логически осмыслить происходящее, сделать соответствующие выводы касательно культуры островитян и, как следствие, вернуться за мной и доктором Хенли.
По стечению обстоятельств свадьба будет двойная и состоится сразу по прибытии подрывной бригады. Цветочная свадьба, как говорит Брюс, а меня называет Цветочной невестой. Любит он такие шуточки. В самом ближайшем будущем мы улетаем обратно на Терру. И слава Богу. Невероятно, конечно, но факт — нордическая культура стала меня угнетать, ибо тоже оказалась матрилинейной.
А с некоторых пор меня тошнит от матрилинейных обществ».
ПЛЕННИКИ ЗЕМЛИ
Гильденстерн: В тюрьму, принц?
Гамлет: Дания — тюрьма.
Розенкранц: Тогда весь мир — тюрьма.
Гамлет: И превосходная: со множеством затворов, темниц и подземелий, причем Дания — одна из худших.
Розенкранц: Мы этого не думаем, принц.
Гамлет: Ну, так для вас это не так; ибо нет ничего ни хорошего, ни плохого; это размышление делает все таковым; для меня она — тюрьма.
У. Шекспир. «Гамлет». Акт 2. Сцена 2
Сектор Мизерос д’н Гедо на Альтаире-12 — озерный край. Большие и малые озера сапфировыми каплями росы блестят средь густых лесов равнины. Кое-где на водной глади виднеются зеленые острова. На одном из них Ларри различил вторую деревню.
«Ласточка» спикировала вниз и, сделав пару кругов, мягко опустилась на воду. Сложив крылья, судно устремилось к берегу. На сей раз Ларри нутром чуял, что не ошибся.
С виду место было подходящим — такое же странное и убогое, как и прежние. Розовые круглые домики, нелепо сидящие на длинных сваях, подступают к самой кромке воды, главная улица упирается в пляж. Впрочем, улица — громко сказано. Просто извилистый проход между домами, но аборигенов это устраивало. Сейчас они толпой двигались к берегу, готовые встретить гостя. То был диковинный народ — великовозрастная малышня, «изображающая взрослых в своем примитивном раю, полном рыбы, фруктов и овощей с игрушечных треугольных огородиков». По крайней мере, так утверждал альтаирский путеводитель.
«Ласточка» ткнулась носом в мягкий песок и замерла меж двух рыбацких плотов, заваленных снастями. Ларри выключил зажигание и выбрался на берег.
— Добро пожаловать на мою землю, — с церемонным поклоном произнес вождь на стандартном галактическом. Пожилой по здешним меркам, для Ларри он был мальчишкой с дородным телом. Ангельское личико, розовые губы, пухлые, без признаков растительности щеки и огромные голубые глаза. Светло-русый чуб устрашающих размеров торчал наподобие козырька бейсболки, прикрывая лоб. Вождь и его подданные все как один щеголяли в коротких пальмовых юбках и венках из свежих цветов ильяо.
