ДАР - [29]

ногой и громко, по-хозяйски топая, вошел в кабинет.

Михаил Невадович Скарабич сидел за столом в дикой, не по сезону расстегнутой,

клетчатой рубашке и ожесточенно пил чай. Судя по распространяемому амбре, он успел

уже принять на грудь немало вонючего коньяка.

Он посмотрел на вошедшего ничего не выражающим рыбьим взглядом, икнул и уткнулся

в потрепанную рукопись, что лежала перед ним на заваленном бумагами столе, но тотчас

же хмыкнул недоуменно и снова уставился на Авдеева.

-А что, Владимир Степанович, - с некоторым трудом проговорил он, - тебя в детстве, в

детстве мама не учила стучаться в дверь туалета, прежде чем ручку дергать? - и заухал по-

марсиански.

Авдеев замер на секунду, представив себе, как Скарабича будут хоронить и как посреди

прощания гроб упадет и труп вывалится на всеобщее обозрение. Мысль пришлась ему по

душе, но само слово «прощание» показалось омерзительно мягким, как фурункул. Он

вздрогнул, отвел глаза в сторону и проследовал к своему столу.

-Ты мне, Степанович, не ответил, а зря, - саркастически заметил Скарабич. – Теперь я

подсознательно на тебя зло затаю. И сожру тебя когда-нибудь… может, и сегодня, - он

довольно заухал, глядя на осоловелого Авдеева. - Да, и вот еще что, пока ты

перевариваешь это мое практически признание в содеянном, эдакое «Вы-с и убили!» в

интерпретации столь модернистского толка, можно сказать, импликацию предзнания

твоей скорой погибели… - он замолчал, потеряв мысль, тупо посмотрел на Авдеева,

нахмурился, пригубил было чай, но, скривившись, отставил стакан, мрачно и гнусно

причмокивая. - Так вот, тебя с утра искал Проскурня. Кажется, по-важному.

-Вот ты мне скажи, Скарабич, - пробурчал Авдеев, - ты же вроде не мальчик уже? И

филфак закончил с красным, и аспирантуру осилил и преподавал даже… по слухам

непроверенным. Отчего же ты такой…

-Мудак? Это ты хотел сказать, Степаныч? - Скарабич шумно отхлебнул чай и снова

сморщился весь, как от зубной боли. - А может, это не я мудак, а мир такой мудацкий

вокруг нас? Ну, будя! Как вернешься, я тебя угощу кое-чем, – он несколько развратно

развязно подмигнул. - Остался у меня «Арарат», зальем твое горе. Все же мне тебя еще

кушать вечером, так что, сам понимаешь, хоть выпьешь напоследок, - и он разразился

чередой ухающих всхлипов.

Авдеев махнул рукой и вышел из кабинета.

Поднимаясь в кабинет главреда, он осторожно прислушивался к своему состоянию. Слова

родного языка более не казались ему чужеродными, хандра прошла, и даже идиотская

шутка Скарабича теперь казалась почти уместной.

«А ведь он несчастный мужик, - взбреднулось Авдееву, - ни жены, ни детей… Приходит,

поди, каждый вечер в свою общагу и пьет… когда есть на что… Нужно его как-то

подбодрить».

У двери кабинета главного редактора, единственной прилично выглядевшей во всем

здании, Авдеев помедлил, оправил пиджак, потер слегка вспотевшими ладонями о брюки,

кашлянул и деликатно постучал.

- Войдите! - донеслось из-за двери.

Авдеев вошел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Внезапно накатила на него слабость.

Разом вернулись утренние страдания, тоска и непонятное, сладкое посасывание под

ложечкой. Подняв взгляд на редакторский стол, он с удивлением обнаружил, что в

кабинете никого нет. Но, помилуйте, кто же тогда ответил на его стук?

Из-под стола послышалось кряхтение, а после показалась большая, заросшая жестким

седым волосом голова Проскурни. Главред был небрит, с упрямо-сумрачным выражением

на лице. Усевшись за стол, он зыркнул на Авдеева из-под насупленных бровей и, схватив

ручку, принялся ожесточенно чиркать в блокноте.

- Поляки приезжают завтра, - буркнул он внезапно, - а у нас ничего. Ни-че-го! - он

откинул ручку в сторону и уставился на Авдеева. – Ни гостиницы, ни банкета, ни

водителя! Горсовет молчит. Д-дума, – он презрительно хмыкнул, - дума думает. В

городе единственная бюджетная морская газета, а им жалко выделить какие-то сраные

пятьсот… восемьсот долларов.

-Так ведь через две недели должны были…- начал было Авдеев, внутренне ужасаясь.

Польская типография «Санмар» для «Морского вестника» была решительно всем. На

протяжении последних двух лет Проскурня правдами и неправдами уламывал польских

коллег проспонсировать издание своей книги «Как продавался Черноморский флот»,

одновременно на русском и польском языках. Главред был твердо убежден в том, что

издание этого монументального труда не просто упрочит весьма шаткое положение

газеты, но и принесет неслыханные дивиденды. Будучи человеком активным, он

задействовал нескольких грамотных переводчиков, которые в кратчайшие сроки перевели

не изданную еще книгу на польский и английский языки - главред считал, что спрос среди

политически подкованного западного читателя неизбежен. Книге был посвящен сайт,

более того, Проскурня неоднократно упоминал о грядущем фуроре в редакторской колонке

газеты.

Он с изрядным упорством искал спонсоров, как среди государственных структур, так и

среди представителей морского бизнеса в регионе. Однако, несмотря на его старания и

почти фанатическую веру в успех рукописи, желающих вложиться в книгу и

последующую ее раскрутку на международном рынке не нашлось. Зарубежные издатели