Дар божий. Соперницы - [4]

Вороновский много раз думал о том, что непременно настанет такой момент, когда придётся ворошить прошлое, объясняя многое из того, что хотелось бы не вспоминать никогда, забыть, вычеркнуть из жизни. Но ему почему-то казалось, что этот день придёт нескоро, тогда, когда ребята подрастут и с ними можно будет говорить уже на равных.

Можно было бы, конечно, откреститься от всего и, успокоив мальчишек, заявить, что вся эта история шита белыми нитками, что всё это выдумки, и ничего больше. Но шила в мешке не утаить, и, кто знает, может быть, жизнь сложится так, что этих слов ребята ему не простят никогда.

— Мне хотелось поговорить с вами об этом несколько позже, хотя бы через пару лет, когда вам исполнится лет двенадцать-тринадцать и когда на многое вы станете смотреть иначе, — начал не торопясь Лев. — Но видно, так уж вышло, что от этого разговора мне никуда не деться. История эта старая, началась она давно, ещё до вашего рождения. — Лев бросил рассеянный взгляд на сыновей и Маришку и, тщательно подбирая слова, медленно продолжал: — Под Ленинградом жил мой двоюродный брат, звали его Сергеем, у него была дочь, Анечка, милая и хорошая девочка.

Лев старался подбирать понятные для ребят слова, перекладывая старую, сотни раз пережитую историю заново, но это было совсем непросто — донести до десятилетних детей правду, не исказив её ни в чём, но и не поранив сердца ребят.

— Хорошей девочке Ане исполнилось всего семнадцать лет, когда она познакомилась с мальчиком Стасом. Ей казалось, что они полюбили друг друга. Наверное, она любила этого человека всем сердцем, потому что очень обрадовалась, когда поняла, что у них будет малыш. Но Стас этому событию был совсем не рад, и через какое-то время он, не желая осложнять себе жизнь, потребовал избавиться от ребёнка. Получив твёрдый отказ, он исчез.

— Это были наши папа и мама? — потрясённо прошептал Андрейка, и губы его мелко-мелко задрожали.

— Да, малыш, это были ваши родители, — кивнул головой Лев.

— А почему исчез Стас? Он что, струсил? И почему он бросил Аню одну? — сдвинул брови Гришка.

— Возможно, что и так, — аккуратно произнёс Лев, — а может быть, он был просто не готов взять на себя такую ответственность. Но как бы то ни было, Анна решила оставить вам жизнь и воспитать вас самостоятельно. Я думаю, это решение далось ей нелегко, ведь на тот момент она была всего на семь лет старше вас, по большому счёту она сама ещё была в какой-то степени ребёнком.

Лев замолчал и посмотрел на Маришку, переживая всё заново, и по горлу у него прокатился спазм. Видя, в каком состоянии муж, Маришка решилась продолжить сама:

— С тех пор о Стасе мы никогда ничего не слышали, он ушёл из нашей жизни совсем, решив, что вся эта история его не касается. Он так и не узнал, что вас родилось двое. За день до вашего рождения в глупой аварии погиб ваш дед Сергей, оставив Анну на свете совсем одну, потому что матери у неё не было уже много лет.

— А кем была наша бабушка, и что с ней произошло? — спросил Гришка.

— Звали её Натальей, а погибла она так же нелепо, как и Сергей, её сбила машина, когда самой Анне было столько же, сколько вам сейчас. Так вот, на следующий день, когда мы со Львом полетели на похороны вашего дедушки, в Москве произошла страшная трагедия. Родив вас, Анна умерла. Немного позже мы забрали вас к себе, и вы стали нашей семьёй, единственной и любимой, той семьёй, о которой мы мечтали много-много лет.

Марина перевела дыхание и взглядом спросила мужа, всё ли она рассказала так, как он хотел. Лев незаметно кивнул, как бы благодаря жену за помощь. Близнецы сидели потерянные и обескураженные, слишком многое свалилось на них в этот день. Наверное, Лев был прав, желая оттянуть эту беседу, потому что нервное напряжение в кухне стало таким ощутимым, словно электрические разряды можно было увидеть невооружённым глазом.

— Выходит дело, это из-за нас умерла Аня, — потрясённо проговорил Андрей и опустил голову.

Лев прикрыл глаза и страдальчески сомкнул брови, вот этого он и боялся. Не страшно было бы, если ребята что-то не поняли или даже не приняли, самое страшное заключалось в том, чтобы на всю оставшуюся жизнь над ними не повисло чувство вины за смерть матери. С этим редко справляются даже взрослые люди, не то что малыши. Лев открыл глаза и, посмотрев на ребят, решительно произнёс:

— В этом ты не прав.

— Но ведь если бы не было нас, она была бы жива до сих пор, — упрямо гнул свою линию Андрей.

Гришка растерянно хлопал глазёнками, не зная, на чьей стороне он.

— Хорошо, тогда я расскажу то, чего касаться мне не хотелось бы совсем, — решился Вороновский.

— Лев, подумай, что ты делаешь, — испуганно проговорила Маришка, — они же пока только дети!

— Ты видишь другой выход? — жёстко спросил он.

— Но им с этим жить, — не сдавалась она, — понимаешь, нельзя переносить вражду через поколения.

— Я всё понимаю, но им действительно с этим жить, поэтому они должны знать всё. Мариш, — ласково произнёс он, — я и сам не в восторге от всего этого грязного белья, мне самому противно во всём этом копаться, но ты же видишь, что без этого нам не обойтись.