Дар божий. Соперницы - [3]

— Но, мам, мы же и так мокрые, куда же больше отмокать? — попытался вставить своё слово Гришка.

— А желающие поспорить будут отмокать в ванной в два раза дольше, — сказала она и, повернувшись, отправилась включать воду.

— Нет, Андро, глупая же эта тётка, завуч, так может поступать только настоящая мама, — прошептал Гришка, кивнув матери вслед.

— Это мы выясним позже, — в тон ему ответил Андрей, — а пока прикуси язык и не болтай раньше времени.

Вся семья сумела собраться за столом только за ужином; когда отец вернулся с работы, все хозяйственные дела общими усилиями уже были завершены. Мокрые вещи сохли на кухонной верёвке, к завтрашнему дню были собраны портфели, в сухих сумках лежала запасная обувь.

Вороновский был довольным и улыбчивым, сбивчиво рассказывая Маришке новости в клинике. Она слушала его внимательно, не перебивая, только время от времени вставала к плите, подкладывая добавки.

— Представляешь, Мариш, она столько раз у нас была, но все попытки оканчивались неудачей, детей спасти не могли, как заколдованный круг, понимаешь? За последние десять лет чего мы только не перепробовали. И мальчики были, и девочки, и даже один раз двойня должна была быть, но всё впустую. А тут такая деваха родилась — любо-дорого посмотреть, чудо, а не девочка, абсолютно здоровая.

— Наверное, у вас сегодня праздник был, — улыбнулась Марина.

— Да ещё какой! Когда она от наркоза отошла, попросила дочку показать, а потом как заплачет!

Мы там сами все чуть не разрыдались. Знаешь, она попросила меня девочке имя дать, говорит, чтобы счастливой была. Угадай, как я её назвал?

— Я знаю, — вмешался Гришка. — Можно я скажу?

— Все знают, — пожал плечами Андрей. — Подумаешь, тоже мне, Америку открыл. Наверное, ты, пап, её Мариной назвал, как же ещё?

— Точно, — усмехнулся Вороновский, — всё-то вы у меня знаете.

Близнецы, довольные, переглянулись, и Андрей, едва заметно подмигнув Гришке, начал, как они и договаривались между собой, аккуратно зондировать почву.

— Пап, а если ты её назвал, значит, ты теперь её родственник?

— Нет, сынок. Родственник — это совсем другое. Родственники бывают дальние и близкие, это зависит от степени родства, но все они родные друг другу.

— Это значит, у них одинаковая кровь, так что ли? — поддержал Гришка.

— Не совсем. Как бы вам это попроще объяснить? — замялся Вороновский.

— А ты объясни на конкретном примере, вот наша семья, мы же родственники? — подсуетился Андрейка, и братья с замиранием сердца уставились на отца, зная, что врать он не станет ни при каком раскладе.

— Давайте я лучше на другом примере объясню, — хотел обойти подводный камень Лев.

— А почему не на нашем? Разве у нас не одна кровь? — насел Андрей.

— Да, пап, почему не на нас, разве мы не родственники? — поддержал Гришка.

Лев и Маришка тревожно переглянулись, что не ускользнуло от внимания близнецов, и они, в свою очередь, тоже многозначительно посмотрели друг на друга.

— Может быть, в другой раз, я сегодня очень устал и хочу отдохнуть, — встал из-за стола отец.

— Давайте ставьте тарелки в мойку и отправляйтесь разбирать кровати, время уже позднее, — поддержала отца мать.

Гришка разочарованно взглянул на Андрюшку, а тот пожал плечами и состроил обиженную рожицу, давая понять, что первая попытка оказалась неудачной. Отец уже был в дверях кухни, когда Гришка, решив, что терять всё равно нечего, с трудом произнёс:

— Пап, а это правда, что мы с Андреем не ваши сыновья?

Вороновский остановился как вкопанный и замер, ощущая лопатками, что на него устремлены две пары вопрошающих глаз. У Маришки выскользнула из рук чашка и, задев о край мойки, раскололась на несколько частей.

— Что ты сказал? — произнёс Вороновский и медленно повернулся к близнецам.

— Я только спросил… — прошептал испуганный Гришка, покрываясь малиновыми пятнами. — Я ничего плохого не хотел… только спросил…

— Что… ты… сказал? — с расстановкой повторил Вороновский, внимательно посмотрел на Гришку и, отодвинув табуретку, сел обратно за стол.

— Гришка спросил, — прозвучал неожиданно звонкий, срывающийся от волнения голосок Андрея, — правда ли то, что мы не родные сыновья для тебя и для мамы?

— А вы сами как считаете? — поджал губы Лев.

— Враньё это всё, — крикнул Гришка, — это она нарочно!

— Кто это «она»? — вступила в разговор Маришка.

— Это сейчас не так важно, — остановил жену Лев, — это потом. — И он посмотрел ей серьёзно в глаза. — Ну, а ты что думаешь? — обратился он к Андрею.

— Я не знаю, мне очень хочется, чтобы это было не так, но правду знаете только вы. — Он серьёзно, не по-детски глянул на отца и, распрямив ладошки, упёр их в стол.

Маришка замерла с полотенцем в руках, не зная, как поступить, безмолвно, одними глазами, спрашивая совета у Вороновского. Тот тяжело вздохнул и, расправив ладони так же, как только что до него сделал Андрей, тихо проговорил:

— Клади, мать, полотенце и садись рядом с нами, будем разговаривать.

* * *

Три пары глаз настороженно следили за тем, что совершится дальше, и Вороновский вдруг почувствовал на себе огромную тяжесть ответственности за всё то, что произойдёт с ними через несколько минут. От его слов зависело многое, это только на первый взгляд казалось, что простой вопрос требует простого ответа и что легче всего было бы рассказать всё так, как оно было теперь уже много лет назад.