Дантес выстрелил - [4]
— Кто? Реет?.. Гм... Мне это ровным счетом ничего не говорит. Почему вы занимаете чужие места? Где ваша карточка?
— Я плевать хотел на ваши карточки! Где хочу, там и сажусь!
— Что??? — удивляясь нахальству Реста, спросил Мануйлов и добавил официально: — Будьте добры, освободите место.
— Я ленинградский корреспондент «Литературной газеты». Понятно? И освобождать место всяким писателям и литературоведам не буду. А о вас завтра будет в газете.
В бессильной злобе Мануйлов отошел и сказал Тынянову:
— Вечно с ним истории. Постеснялся бы Пушкина. Слушайте, сейчас скандал устраивать неудобно, постойте минутку, я вас куда-нибудь пристрою.
Наконец гости уселись и официанты забегали между столами. По случаю торжества они были одеты героями пушкинских произведений: Борис Годунов в шапке Мономаха, Пугачев в цепях, Скупой рыцарь в латах и статуя Командора, облицованная под мрамор.
Подавались специально литературные блюда:
Шекснинска стерлядь золотая,
Каймак и борщ уже стоят;
В графинах вина, пунш, блистая
То льдом, то искрами, манят...
Золотая рыбка в томате, ростбиф окровавленный и трюфли, роскошь юных лет, живой лимбургский сыр, золотые ананасы и Страсбурга пирог нетленный. — Просто не говорите. На столе, например, арбуз — в семьсот рублей арбуз. Суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал из Парижа; открыли крышку — пар, которому подобного нельзя отыскать в природе.
На миг умолкли разговоры;
Уста жуют. Со всех сторон
Гремят тарелки и приборы,
Да рюмок раздается звон.
Уста жуют...
Но вскоре гости понемногу
Подъемлют общую тревогу.
Никто не слушает, кричат,
Смеются, спорят и пищат.
Раздается голос профессора Мануйлова, все смолкают.
— Дорогие друзья! — говорит он. — Мы собрались сюда для того, чтобы отпраздновать юбилей нашего дорогого Александра Сергеевича (бурные, долго не смолкающие аплодисменты). Сегодня ему исполняется 135 лет. Пожелаем ему дальнейшей счастливой жизни и плодотворной работы. (Бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают в едином порыве. Крики «Ура!», «Да здравствует Александр Сергеич!», «Да здравствует великий Пушкин!»)
Пушкин смущенно благодарил.
Следующим взял слово Мирский. Все встали, держа бокалы.
— Товарищи. Еще тогда, когда Александр Сергеич спал, я написал статью. Статья имела своей целью вывести Пушкина из заколдованного круга социологических характеристик. Если я не ошибаюсь, она была одной из первых после Луначарского, подошедших к Пушкину с этой точки зрения.
— Спасибо, — сказал Пушкин.
— В то время в критике никто этого вопроса не поднимал. Литературоведение считало неприличным заниматься такой «вкусовщиной». По своей основной установке моя статья соответствовала направлению, в котором росла наша критика.
В разных концах зала раздалось шиканье.
— Корней Иванович, — обратился Маршак к Чуковскому, — вы чувствуете, кому он провозглашает тост? По-моему, себе.
— Ближе к теме! О Пушкине давайте! — раздались возгласы.
Мирский продолжал:
— Я знаю, что я...
— Опять «я».
— Что я люблю Пушкина больше, чем кто бы то ни было другой...
— А откуда он знает, как мы любим? — шепнул Томашевский Пумпянскому.
— Мы должны любить Пушкина, как его любил Маяковский, любить сильно, но «живого, а не мертвого».
— «А не мумию», — поправил кто-то.
— Что он его хоронит? — шепнул Благой Модзалевскому.
Пушкин не знал, куда деваться.
— У меня после такой речи икота, — шепнул он Благому.
Наконец Мирский закончил и поднес бокал ко рту. Все присутствующие со вздохом облегчения осушили свои бокалы. Кое-кто жидко поаплодировал.
Затем встал профессор Десницкий и сообщил, что он желает сказать пару слов. Все снова наполнили бокалы и встали.
— Товарищи. Я не хочу открывать здесь диспута. Сами понимаете, к чему он иногда приводит. А здесь такие богатые сервизы... Но все же и я немного скажу... Не в пример предыдущему оратору...
— Он с Мирским не в ладах, — пояснил кто-то.
— ...я буду говорить о нашем Александре Сергеевиче и только о нем. Товарищи! Поэзия Пушкина долетаргического периода — высшее достижение помещичьего общества. Гениально выражая мысли и чувства поместною дворянства, которое перерождалось в буржуазию, являясь поэтом исторически прогрессивною класса, Александр Сергеевич в то же время крепко связан с дворянством в целом, связан с классом обреченною феодальною общества. Отсюда феодальные мотивы его идеологии, отсюда примирение с действительностью.
Что касается послелетаргического периода его творчества, то, живя с исторически прогрессивным классом, Александр Сергеевич откинул старинные мотивы обреченною феодальною общества, встречавшиеся в его идеологии, отбросил он также и мысли И чувства той части поместною дворянства, которая перерождалась в буржуазию, то есть целиком и полностью сжился с нашей эпохой.
Руки, державшие бокалы, тряслись, как в лихорадке. Присутствующие жадно ловили слова. Официанты, несмотря на цепи Пугачева и мрамор Командора, бесшумно порхали между столами.
— Я кончаю, товарищи. Желаю вам, Александр Сергеевич, еще долго здравствовать на пользу нашей великой родины!
Аплодировали. Встал Пушкин.
— Друзья мои. Я бесконечно благодарен вам за все, что вы сейчас говорили. К моему великому сожалению, я не могу ответить вам такой же блестящей речью: я еще не усвоил необходимую для этого терминологию. Еще раз искренне благодарю.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«…– А что вы тогда скажете по поводу новой гипотезы, высказанной недавно группой молодых ученых? – не сдавался Олег. – Они считают, что нефтегазообразование – это процесс не столько геологический, сколько климатический, и он тесно связан с современным геохимическим круговоротом воды и углерода. Якобы нефть своим появлением обязана переносу подвижного углерода водами, инфильтрующимися под земную поверхность в ходе регионального климатического круговорота. Поступающий с водой углерод в форме гидрокарбоната в условиях земной коры и восстанавливается до углеводородов, которые в геологических структурах-ловушках и формируют скопления нефти и газа…– Чушь, – заключил Семенов. – Кретинизм в последней стадии!– Это вы так считаете.
Борис Ямщик, писатель, работающий в жанре «литературы ужасов», однажды произносит: «Свет мой, зеркальце! Скажи…» — и зеркало отвечает ему. С этой минуты жизнь Ямщика делает крутой поворот. Отражение ведет себя самым неприятным образом, превращая жизнь оригинала в кошмар. Близкие Ямщика под угрозой, кое-кто успел серьезно пострадать, и надо срочно найти способ укротить пакостного двойника. Удастся ли Ямщику справиться с отражением, имеющим виды на своего хозяина — или сопротивление лишь ухудшит и без того скверное положение?В новом романе Г.
Цикл коротких ироничных (а также юмористическо-сатирических) рассказов о чудиках.
Первая часть дилогии, базирующейся на новелле Франца Кафки «Замок». Краткое содержание: В начале Первой мировой войны французский шпион-недоучка забрасывается в тыл немцам с заданием — найти и обезвредить Центр управления всеми железнодорожными грузоперевозками Германии. К сожалению, этот «герой» — абсолютно не герой, а напротив, слабак и тряпка, ему бы в собственных проблемах разобраться… Справится ли он с заданием, избежит ли опасностей, победит ли противников — «человека-невидимку» Вайдемана, своего отца полковника Мюллера и главного врага — огромную вычислительную машину, тайно созданную в лабораториях Второго Рейха, злобного «Господина Графа»?.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.