Данте, который видел Бога. «Божественная комедия» для всех - [24]

ведь последняя битва происходит именно в этот момент)… И если тогда там будет Мария, как это было бы прекрасно, какую уверенность это придало бы вам». Почему в час смерти нашей мы призываем Деву Марию? Потому что только Она смотрит на нас глазами матери, только Она может смотреть на нас таким образом, только Она посмотрела бы так. Это то, что понимают все матери (даже если это только бледный отблеск такого отношения), когда они смотрят на уже взрослое дитя: перед их внутренним взором возникает тот новорожденный, который весь — воплощение желания, желания принадлежать, весь — абсолютная чистота и истина. И Богородица посмотрела бы на нас таким образом, именно так Она посмотрела на Данте, когда призвала святую Лючию.

Лючия, враг жестоких, подошла

Ко мне, сидевшей с древнею Рахилью,

Сказать: Господня чистая хвала,

Беатриче тоже ничего не заметила, она с кем-то спокойно беседовала. Но пришла святая Лючия и сказала:

О Беатриче, помоги усилью

Того, который из любви к тебе

Возвысился над повседневной былью.

Или не внемлешь ты его мольбе?

Не видишь, как поток, грознее моря,

Уносит изнемогшего в борьбе?

[ «Беатриче, разве ты не поможешь тому, кто ради любви к тебе „возвысился над повседневной былью“ (речь идет об истории создания „Новой жизни“), ты не слышишь его, тебе его не жалко, разве ты не видишь, как рискует он своей жизнью в сумрачном лесу?»]

Никто поспешней не бежал от горя

И не стремился к радости быстрей,

Чем я, такому слову сердцем вторя,

Сошла сюда с блаженных ступеней,

Твоей вверяясь речи достохвальной,

Дарящей честь тебе и внявшим ей.

[ «Еще ни один человек в мире, спеша ради своей выгоды или спасаясь от опасности, не бежал так быстро, как я после этих слов. Можно сказать по-другому: после того, как я услышала эти слова, я мгновенно бросилась к тебе, „Твоей вверяясь речи достохвальной, / Дарящей честь тебе и внявшим ей“, зная, что могу на тебя положиться».]

Тем временем Вергилий продолжил свой рассказ:

Так молвила, и взор ее печальный,

Вверх обратясь, сквозь слезы мне светил

И торопил меня к дороге дальней.

[ «После того как она сказала мне все это, она принялась плакать, она разрыдалась. Плакала Мария, плакала Лючия, плачет и Беатриче: и это зрелище женщин, исполненных жалости к тебе, подвигло меня прийти на помощь еще быстрей».]

Покорный ей, к тебе я поспешил;

От зверя спас тебя, когда к вершине

Короткий путь тебе он преградил.

[ «И я пришел к тебе, как мне было заповедано, именно в тот момент, когда ты нуждался в помощи, я спас тебя от волчицы».] Теперь попробуй еще хоть раз сказать, что ты недостоин!

Так что ж? Зачем, зачем ты медлишь ныне?

Зачем постыдной робостью смущен?

Зачем не светел смелою гордыней, —

Когда у трех благословенных жен

Ты в небесах обрел слова защиты

И дивный путь тебе предвозвещен?

«Почему, почему ты так труслив? Почему ты „робостью смущен“, зачем поощряешь эту низость? Зачем „медлишь“, почему остановился? Почему не идешь вперед, не берешь на себя ответственность, не принимаешь решение, „зачем не светел смелою гордыней“, а значит — дерзостью, чтобы отправиться в путь, чтобы пойти вперед? Куда подевались твои честность перед собой, мужество в принятии решений? Вспомни, у трех благословенных женщин (Богородицы, святой Лючии и Беатриче) ты „в небесах обрел слова защиты“, ты находишься у них в сердце, они заботятся о тебе на небе, да и моя речь предвещает столько блага! Я сказал тебе, что мы преодолеем этот путь, что есть выход, что зло не побеждает и последнее слово не за ним, жизнь может быть спасена, может быть благой, может быть такой, какой ты пожелаешь. Смелее! Смелее, ты сможешь!»

Как дольный цвет, сомкнутый и побитый

Ночным морозом, — чуть блеснет заря,

Возносится на стебле, весь раскрытый.

[Подобно цветам в поле (еще одно прекрасное и известнейшее сравнение), которые склонились в темноте и холоде ночи под тяжестью росы, как только забрезжит рассвет, заново выпрямляются и снова открываются солнцу]:

Так я воспрянул, мужеством горя;

Решимостью был в сердце страх раздавлен.

И я ответил, смело говоря…

[Так случилось и со мной: моя доблесть, обращенная на себя саму и раздавленная низостью, теперь распрямилась, отвага и дерзость снова вернулись ко мне, и я смог поднять голову.] Едва Вергилий произнес: «Тебе не хватает храбрости и дерзости», Данте ответил: «Нет, я вновь обрел силы. Твои слова, твое свидетельство, твой рассказ ободрили меня. Они вселили в меня смелость и дерзость, необходимые для того, чтобы начать путь». Теперь Данте отвечает уверенно, как человек, крепко стоящий на ногах и говорящий смело:

О, милостива та, кем я избавлен!

«Великая милость, что Судьба сжалилась над моим ничтожеством, убогостью, над моим ничто! Великое чудо, что судьба, небо, Бог сжалились надо мной, даровали мне бытие, жизнь, пришли ко мне на помощь!»

И ты сколь благ, не пожелавший ждать,

Ее правдивой повестью наставлен!

Спасибо тебе, друг, ставший посредником в этом. Ведь через эту цепь благих событий, эту святость, это общение святых Бог участвует в истории и достигает каждого из нас, одного за другим: через друга, учителя, через приветствие, книгу, доброе слово, через прощение. Через что-то и через кого-то Бог приходит к каждому из нас, как пришел к Данте. И как благодарен тогда человек за своего друга, женщину или учителя, которые помогают начаться этому пути.