Даниэль и все все все - [36]
Едва ли не каждого, кто оказался на его полотнах, могли отправить в ссылку, как Андрея Сахарова, выдворить из страны, как Льва и Раису Копелевых, загнать в психиатрическую больницу, как Наталью Горбаневскую. И уж разумеется, каждого могли просто посадить. И если на портреты Биргера попадали друзья, не значившиеся в списке неблагонадежных, они хотя бы разделяли взгляды хозяина мастерской. А когда у Василия Аксенова начались неприятности, Биргер и его, и Майю Кармен успел написать прежде, чем обоих выставили из отечества.
Окончив портрет очередной «одиозной» персоны, Борис собирал в мастерской под стеклянной крышей многоэтажного дома свой знаменитый бал моделей.
Моделей на чердаке собиралось великое множество, Биргер, естественно, был душой общества, бал проходил ужасно весело. Сколько же было шуток, дружелюбных подкалываний, смеха. Как будто шел просмотр карикатур, а не портретов, написанных с самыми серьезными намерениями. Какие простодушные замечания высказывала Слава Сарнова! Какие шутки позволяли себе модели… Так, семейный портрет Сахаровых назывался у нас «Портрет Люси с мужем».
Женские образы вообще давались Биргеру лучше. Он видел в женщинах тайну. Мужские лица на его полотнах были задумчивы и благородны.
Но об этом нужно писать подробно, сначала же – про обстоятельства места и времени.
…Бал моделей был в самом разгаре, в небесах под стеклянной крышей, а глубоко внизу, во дворе у подъезда, толпились черные машины. Нет, не моделей (в ту пору личных автомобилей за нашим кругом числилось два – у Войновича и Окуджавы). При подъезде стоял узнаваемый транспорт КГБ. В каждой машине по два гэбэшника, каждая машина и ее «экипаж» были закреплены за определенной моделью Биргера. Слежка велась открытая, носила характер психологического давления.
Однако возбужденному настроению в мастерской это не мешало. Напротив, шутки по поводу слежки были неисчерпаемы. Между тем тучи над головами моделей сгущались. В город Горький сослали Сахаровых, Копелева выгнали из Института истории искусств, Даниэля лишили переводческой работы.
Из разговора в мастерской во время сеанса:
– К Леве опять подходили в подъезде, угрожали. – И что? – Послал. – Люсю хотели запугать в электричке. – И что? – Послала.
Сюжеты диалогов становились однообразны, – причем нельзя сказать, чтобы модели не подавали повода ко все возрастающему раздражению властей. Все более безоглядно подписывались «письма в защиту». С иностранными корреспондентами, сочувствующими российским диссидентам, встречаться стали открыто. Биргер, разумеется, был «под колпаком», готов ко всему, лез на рожон, опасался только одного – чтоб не отобрали мастерскую. Впрочем, его и это вряд ли остановило бы.
Однажды, когда нас подвозил домой Войнович, мы затормозили перед светофором, рядом впритык встала черная «Волга», из ее крыши выползла невиданная антенна. Она изогнулась и стала царапать крышу Володиной машины – то была акция устрашения, довольно курьезная и нелепая. Рассказывая об этом кагэбэшном аттракционе, мы веселились. Биргер же впал в гнев, требовал, чтобы немедленно было составлено письмо Андропову с протестом против «шуток» низших чинов вверенного ему ведомства. Письма протеста он был готов писать по каждому поводу, но вообще-то в случае с диковинной антенной возбудился не напрасно. Дело в том, что этот казус случился, когда мы ехали от Генриха Бёлля. Он был близким другом Биргера, часто бывал в Москве, посещал наши балы моделей, да и сам стал моделью – Борис написал прекрасный его портрет.
В тот раз Бёлль приезжал прощаться: был уже безнадежно болен.
…Итак, наши шпики маялись на улице, а тем временем под стеклянной крышей шел бал, и модели вели себя по-гусарски. О преследованиях было принято говорить легко, иронично, и эта манера при серьезности ситуаций располагала к особым свойствам целого ряда портретов работы Бориса Биргера.
Именно эти портреты друзей, чье положение в мире было отмечено знаками опасности и риска, определили своеобразную манеру его письма. Сложна живопись, входящая в состав фона. Там присутствует сумрак нежный и глубокий, смутные тени цвета кофейного зерна и затаенное лиловое мерцание. В немногих статьях о творчестве Биргера, которые мне встретились, упомянут Рембрандт, его взаимодействия тени и освещенности. Но думаю, следует говорить о Фальке, если касаться отношений лица и фона. Люди на его портретах находились под защитой этого живописного мерцающего вещества.
«Художественная конспирация» определяла метод Биргера-портретиста: как правило, портреты лишены четкости, черты неотчетливы, – словно бы лица растворяются в густом и таинственном фоне. Фон богат, густ, плотен. Будто не допускает полной, окончательной выявленности черт, контура, объема.
Мне всегда казалось – тут происходит встреча двух противоположных намерений мастера: и выявить черты, и спрятать одиозную модель. Очевидно, психолог мог бы почерпнуть из этих портретов некоторые сведения о положении моделей и о подсознательном намерении автора скрыть, спрятать, оградить от опасности позировавших ему друзей. Если бы Биргер был склонен к мистическим дисциплинам, его можно было бы заподозрить в занятии ворожбой, в стремлении художественным заклятием отвести беду.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
`Вся моя проза – автобиографическая`, – писала Цветаева. И еще: `Поэт в прозе – царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас – человеком`. Написанное М.Цветаевой в прозе отмечено печатью лирического переживания большого поэта.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.