Дама в черном - [43]

Дарзак рассеянно пробегает глазами те два или три письма, которые мы ему передали, и кладет их в карман. Я протягиваю Рультабию только что полученное мною послание от моего парижского друга, который сообщает мне кое‑какие несущественные подробности об отъезде Бриньоля и вместе с тем пишет, что Бриньоль оставил адрес для корреспонденции: Соспель, Альпийская гостиница. Это в высшей степени интересно, и Дарзак с Рультабием обрадовались новым сведениям. Мы решаем отправиться в Соспель, как только представится возможность, и выходим из комнаты Дарзака. Дверь в комнату его жены не заперта — я вижу это собственными глазами. Госпожи Дарзак в ее комнате нет. Как только мы выходим, Бернье тотчас запирает за нами дверь на ключ… я видел это, точно видел… и ключ кладет в карман своего жилета. Я как сейчас вижу, как он кладет ключ в верхний карман жилета, клянусь в этом!.. и застегивает пуговицу.

Затем мы все втроем выходим из Квадратной башни, все втроем, оставив в коридоре лишь Бернье, верного сторожевого пса, каким он был до самого последнего дня. Если он и был когда‑то браконьером, это еще не значит, что он не может быть отменным сторожем. Наоборот, сторожевые псы как раз и промышляют браконьерством. И я могу во всеуслышание заявить, что бы ни последовало дальше: Бернье всегда исполнял свой долг и говорил только правду. Его жена также прекрасно исполняла свои обязанности и к тому же была не болтлива. Теперь, овдовев, она служит у меня и будет рада прочесть мое мнение о ней, а также похвалу ее мужу. Они оба заслужили это.

Было около половины седьмого, когда мы, выйдя из Квадратной башни, отправились втроем — я, Рультабий и Дарзак — навестить Боба в Круглую башню. Едва мы успели войти в залу, как Дарзак вскрикнул при виде своего наброска, над которым он работал со вчерашнего дня. Он пытался воспроизвести план форта Геркулес в том его виде, какой он имел в XV столетии, по документам, показанным нам Артуром Рансом. Чертеж был весь измят, и краска расплылась. Дарзак тщетно пытался получить объяснение от старого Боба, который стоял на коленях перед ящиком со скелетом и был настолько поглощен изучением берцовой кости, что не удосужился ответить ему.

Я должен сделать маленькое отступление, чтобы извиниться перед читателем за те подробности, с которыми я воспроизвожу все наши поступки и жесты, но я должен оговориться, что самые незначительные поступки имели в действительности большую важность, так как каждый шаг, который мы делали, приближал нас к драме, о чем мы, увы, и не подозревали.

Ввиду того что старый Боб продолжал пребывать в дурном настроении, мы с Рультабием ушли, оставив Дарзака перед его испорченным чертежом. Выйдя из Круглой башни, я поднял глаза к небу, на которое наползала огромная черная туча. Гроза была близко. Дождь уже начинал накрапывать, но мы задыхались.

– Я пойду лягу, — объявил я. — Я не могу больше… Может быть, наверху с открытыми окнами будет посвежее…

Рультабий пошел со мной в Новый замок. Вдруг, когда мы уже поднялись на первую площадку широкой лестницы, он остановил меня.

– Постойте, — проговорил он шепотом, — она здесь…

– Кто?

– Дама в черном! Разве вы не чувствуете? Лестница благоухает ею!.. — И он скрылся за ближайшей дверью, попросив меня продолжать мой путь, не обращая на него внимания, что я и сделал.

Каково же было мое изумление, когда, распахнув дверь в свою комнату, я очутился лицом к лицу с Матильдой!.. Она вскрикнула и исчезла в полумраке, улетев, как вспугнутая птица. Я бросился к лестнице и наклонился над перилами. Она скользнула вниз по ступеням, как призрак. Вскоре она была уже на первом этаже; под собой я увидел Рультабия, который, перегнувшись через перила нижней площадки, смотрел ей вслед. Рультабий поднялся ко мне.

– Ну! — сказал он. — Что я вам говорил!.. Несчастная!..

Он казался сильно взволнованным.

– Я попросил у Дарзака неделю… Но нужно, чтобы все было окончено через двадцать четыре часа, иначе моих сил не хватит!..

И он рухнул на стул, сорвав галстук и простонав:

– Я задыхаюсь!.. Задыхаюсь!

– Воды! — воскликнул я и бросился к графину, но мой друг остановил меня.

– Нет!.. Мне нужно небесной воды… — И он указал на черное небо, которое все никак не разражалось дождем.

Десять минут он просидел в раздумьях на стуле. Меня удивляло, что Рультабий не задал мне вопроса, за каким занятием застал я в своей комнате даму в черном. Я затруднился бы ответить ему. Наконец, он поднялся.

– Куда вы?

– На пост, стеречь ворота.

Даже обед он попросил принести ему туда. Остальные сели обедать в половине девятого в зале Волчицы. Робер Дарзак, пришедший из комнаты старого Боба, заявил, что последний не хочет есть. Эдит, беспокоясь о здоровье старика, сейчас же отправилась в Круглую башню. Она не захотела, чтобы Артур Ранс сопровождал ее; у них, по‑видимому, были весьма натянутые отношения. Во время этих пререканий вошла дама в черном под руку с профессором Станжерсоном. Матильда посмотрела на меня с трогательным упреком. Она не сводила с меня взгляда. Никто ничего не ел. Артур Ранс не мог оторвать глаз от дамы в черном. Все окна были открыты, и все‑таки мы задыхались. Сверкнула молния, за ней раздался страшный удар грома, и наконец начался ливень. У присутствующих вырвался вздох облегчения. Эдит вернулась как раз вовремя — она не попала под страшный дождь, который грозил затопить весь полуостров.