Дама с собачкой - [2]

Вечером пришла соседка, вдова. Что-то в ней всегда раздражало Лину Павловну. Во-первых, вдовство, которое та несла как знамя, с гордо поднятой головой. А ведь вдовая голова должна никнуть, виснуть до косточки, а не торчать подбородком вверх. Во-вторых, какое-то невообразимое восхищение прожитой с мужем жизнью, будто Лина глухая тетеря и не слышала, как звенела у соседей битая посуда, а в ее стену ударялось что-то небьющееся, и Лина Павловна подозревала, что это голова соседки, у них там в этом месте как раз стояла кровать.

Сравнение с соседями рождало в Лине Павловне гордость какого-то особенного качества, ну, типа того, что с глупо растопыренными крыльями – знак качества от государства. Раньше им чванились. Вот и гордость у Лины Павловны была родной сестрой того чванства. А в последнее время вообще наступило полное безобразие. Ко вдовой соседке стал ходить кавалер. И они вместе выгуливали – еще одно раздражение Лины Павловны – собаку-таксу по имени Джемма.

Так вот. Пришла соседка и, сложив руки на груди типа «я умоляю», сказала:

– Лина Павловна! На коленях умоляю! Возьмите на три дня Джемму. Она смирная и умная. Только утром и вечером гулять и дать корм. Никаких проблем. Она вас знает и любит.

Вот если бы соседка на этом остановилась, она получила бы полный и окончательный отказ. Но та еще пуще скрестила руки и сказала самое оглушительное:

– Мы с моим другом Николаем Петровичем должны съездить к его родителям. Нехорошо ведь жениться без родительского благословения.

– Вы выходите замуж? – скрипнула Лина Павловна, нервно соображая, сколько же месяцев прошло со дня смерти первого мужа – шесть или восемь.

– Вы знаете, нас познакомила Джемма. Мы гуляли с ней, а она возьми и увяжись за ним. (О том, что в сумке мужчины была свежая печень, сказано не было.) Так мы познакомились. Замечательный человек. Стоматолог. Он один, и я одна. Нам так хорошо вместе. Игорь, умирая, мне сказал: «Встретишь достойного человека, даже не думай». А я вот думаю. Хочу посмотреть на родителей. Я вас умоляю. Примите Джемму. Дайте ответ сразу, чтобы у меня было время – поискать еще кого… Но лучше вы…

– Я согласна, – ответила Лина Павловна.

Сама удивилась скорости ответа. Но внутри ее происходило что-то странное, произошло как бы перемещение органов: сердце сбежало со своего места и трепыхалось где-то под ложечкой, а мозг осел и стал давить на глаза, выдавливая из них слезы. Одновременно в голове бились, как мушкетеры, две мысли. Одна: вот теперь тебе и осталось выгуливать чужих собак. А другая была особенная, она же – д’Артаньян: если уж за собакой недотепы-вдовицы пошел мужчина навсегда, то она-то с собачкой будет выглядеть совсем иначе. Она будет идти с ней, как лыбедь. Именно лыбедь, сказалось внутри, лебедь – так каждый может подумать.

В общем, договорились.

– Я принесу вам корм, – сказала соседка, – чтоб у вас не было проблем. Завтра вечером мы уезжаем, но мы успеем погулять с собачкой все вместе, чтоб она попривыкла. В субботу вечером мы вернемся уже к ее прогулке. Так что у вас всего четверг-вечер, пятница и суббота-утро. Мы оставим вам телефон – мало ли что? Мы едем в Азов, это близко. Привезем вам рыбки свежайшей и крыжовенное варенье. Там его хорошо варят.

История вдовы так потрясла Лину Павловну, что она как-то забыла, что она не любит ни собак, ни кошек, никакого зверья вообще. Развивалась тема лыбеди, как будет она идти с собачкой по набережной, тонкая такая и звонкая. Почему-то придумалась шляпка на голову, такая миниатюрная с изящной вуалеткой. И обязательно лайковые перчатки. Голой рукой держать поводок как-то не комильфо. Перчатки у нее были, чуть зашитые по шву. Но кто это увидит? А шляпку она купит завтра. Скажет на работе, что у нее дело в филиале, и без проблем.

На ночь она взяла томик Чехова.

Книги у нее от родителей, психованных книголюбов, стоявших во время óно по ночам в очередях на подписку. Она продала всю библиотеку подруге матери, которая превратила свою квартиру в незнамо что. В них же, книгах, пыли!.. Себе она оставила книги для двух полочек над притолокой в комнате. Среди них оказался однотомник Чехова, самого скучного из скучных, по ее мнению, писателя. В памяти только одно, школьное воспоминание – «Пава, изобрази!» – из «Ионыча».

Учительница это очень смешно читала.

Лина Павловна уже потом пользовалась этой фразой при разных нелепых ситуациях и даже слыла из-за нее интеллектуалкой. «Это „Ионыч“ Чехова», – говорила она после успеха фразы у народа.

«Даму с собачкой» она не читала никогда. Видела скучный фильм. Опять же запомнилось из него, как мать, от которой бегает муж, заставляет детей учить склонение. Склоняли какое-то нелепое слово типа рукомойник.

И еще запомнилось из кино: собака была шпиц. Жаль, что соседская – такса, а не шпиц. Что-то брезжило во всем этом. Рассказ она стала читать на ночь, преодолевая скуку. В конце концов поняла только одно: дама со шпицем тоже ловила мужика на набережной. И тоже на собаку. А на что же еще, если больше не на что? Кошки как-то не подходили. Они вообще только мышеловки, не больше.

Она уже хотела бросить чтение, когда сонным глазом наткнулась на фразу: «…сердце у него сжалось; и он понял ясно, что для него на всем свете теперь нет ближе, дороже и важнее человека; она, затерявшаяся в провинциальной толпе, эта маленькая женщина, ничем не замечательная, с вульгарной лорнеткой в руках, наполняла теперь всю его жизнь, была его горем, радостью, единственным счастьем, какого он теперь желал для себя…»