Дама Пик - [44]

– Отлично выглядишь! – Комплимент Августа – отнюдь не только дань вежливости. Он сказал то, что думал. Теа выглядела замечательно. Казалось, она даже немного подросла, но дело, разумеется, не в лишних дюймах, а в осанке, прическе и высоких каблуках, которые она носила теперь при любой возможности, даже так, как сегодня, выходя к завтраку.

– Спасибо, Август! Ты, как всегда, мил и галантен, – улыбнулась женщина, присаживаясь на стул, услужливо подвинутый комнатным лакеем. – Просто рыцарь без страха и упрека.

– Le Chevalier suns peur et sans reproche[37], – повторил за ней Август.

Фраза определенно французская. Тут и сомневаться не приходится. Но Август впервые услышал ее именно от Теа, хотя сейчас, с ее легкой руки, это красивое определение мужской доблести пошло гулять по всей столице, подхваченное королевским двором и высшей аристократией.

Вообще, после Большого летнего бала дела, как Август и предвидел, пошли на лад. Они с Теа стали непременными участниками светской жизни: балов, приемов и пикников, устраиваемых самыми известными людьми столицы, не говоря уже об опере и входящих в моду театральных представлениях. Впрочем, кое-куда – а точнее, к некоторым людям – они ходили чаще, чем в другие места. Например, в палаццо Конти, где их принимали как родных. А куда-то не ходили вообще.

Матушка написала Августу пять писем, первое из которых пришло через день после бала, но он их даже не читал. Складывал в ящик стола, и все. Не мог читать, не хотел, до сих пор не простил. Бывший отец это, по-видимому, понимал лучше, чем маман. Поэтому официальное приглашение на прием в палаццо Риоро граф де Ламар прислал не Августу, а графине Консуэнской. Но с тем же успехом Альбер де Ламар мог обращаться к Абадонской пуще. Любые попытки его семьи наладить отношения игнорировались обоими – и Августом, и Теа. Август попросту вычеркнул бывших родичей из своей жизни. Их и кое-кого еще. А Теа… В этом вопросе Теа демонстрировала замечательную солидарность. Она бы и в любом другом случае не стала позориться – как выразилась однажды по такому именно поводу, – но в данном конкретном случае Теа и сама была донельзя возмущена двуличием и трусостью домочадцев Августа, как, впрочем, и многих его бывших друзей и конфидентов.

– Какие у нас планы? – Теа кивнула слуге, и тот положил ей на тарелку пару ложек овсянки. Августу все-таки удалось убедить ее, что немного горячей каши полезно для организма.

– На обед мы приглашены к графу Новосильцеву, – стал рассказывать Август, начиная завтрак все с той же овсянки, – а позже, вечером, нас будет ждать для приватной беседы герцог д’Эсте – родной дядя моей матери и глава клана Сан-Северо… Да-да, – кивнул он Теа, – представь! Но тут вот что любопытно. В письме, присланном с гонцом – я получил его буквально полчаса назад, – герцог специально подчеркивает, что не имеет цели мирить меня с моей семьей.

– Тогда что?

– Не знаю, – пожал плечами Август.

– Хочешь узнать? – чуть улыбнулась Теа.

– Сходишь со мной?

– А ты думал, что я пропущу такое представление? – «удивилась» женщина, и оставалось только догадываться, что она имеет в виду на самом деле. – Кстати, расскажи мне о Сан-Северо. Мы с ними нигде пока не пересекались. Как так?

– Начать с того, что, кроме моей матери, других Сан-Северо в Генуе нет.

– А ты? – усмехнулась Теа.

– Я не в счет! – вернул улыбку Август. – Еще пара ложек, дорогая, и можешь переходить к сырам и сдобе!

– Спасибо, папочка! – Шутка не новая, но как-то прижилась и уходить от них не желала.

– Сан-Северо живут в Бергамо, и они больше итальянцы, чем бургундцы. Сюда, в Геную, приезжают редко. Моя мать – младшая дочь младшего из сыновей герцога д’Эсте. Так что родство хоть и близкое, но, в принципе, покажите мне, у кого из бургундских дворян нет такой родни!

– У меня! – проглотив очередную ложку овсянки, вздохнула Теа. – А может, ну ее к leshemu?

– Не отвлекайся! – попросил Август. – Мы же договорились – сначала каша, все остальное потом.

– Ладно, – усмехнулась женщина. – Уговорил, chert красноречивый!

Август старался без нужды не вмешиваться в стиль речи Теа, но тщательно запоминал всех этих «леших» и «чертей», чтобы позже спросить женщину, кто это такие. Русскому языку она обучала его сама, так что удобный случай непременно представится.

– Возвращаясь к герцогу… – Август промокнул губы салфеткой и продолжил свой рассказ с того места, где прервался, – странно, что он приехал сейчас в Геную. Нечего ему, по идее, здесь делать. Не менее интригующе, что предложил встретиться. И, наконец, совсем непонятно, зачем упомянул про мою семью.

– Может быть, хотел намекнуть, что знает твою историю, но дело не в ней? – предположила Теа.

– Возможно. – Август примерно так себе все и представлял; другое дело, что он практически не знал никого из семьи Сан-Северо, кроме матери, разумеется, и не мог поэтому найти правильное объяснение поступку герцога. Однако он знал другое: так или иначе, но все это связано с возвращением Теа д’Агарис.

После завтрака занимались магией. Август учил Теа рисовать пентаграммы и создавать инсталляции в форме пентаклей. Вообще, все, что связано с пентаграммами, – это древняя магия. Некоторые утверждают, что первыми рисовать знаки силы стали осирианцы