Дальняя дорога - [21]

— Цильх, идиот, убери своих отбросов от благородного рыцаря, — рявкнул Гроссмейстер.

Цильх молча поклонился и резким движением головы приказал ополченцам удалиться, а рыцарь проследовал в зал суда. Как узнал потом Артем, суд начался с того, что Вайсберг бросил кошель с монетами на стол судьи, затем объявил, что из уважения к Гроссмейстеру гасит долг, и вышел, хлопнув по попке зазевавшуюся супругу какого-то купца, стоявшую при входе.

Этот эпизод много прояснил Артему как в плане уровня его боевой подготовки, так и о его статусе в этом обществе. Из убогих он перешел в отбросы. Что ж, нормальный путь для того, чтобы стать человеком в любом обществе.

В отличие от сослуживцев, у Артема свободного времени было немного. Ополченцы преимущественно проводили досуг в тавернах за пивом и в публичных домах. Содержание было скудным, три талера в месяц. Однако на эти удовольствия хватало. Однажды, в апреле, Герберт уговорил Артема пойти в публичный дом. За все время в этом мире Артем не разу не вкушал женских ласк, но, оказавшись в этом грязном помещении, оглашаемом женскими визгами и гоготом ополченцев и конюхов, он испытал исключительное отвращение. Когда к нему подошла полноватая женщина неопределенных лет с лицом тупым и похотливым одновременно, Артем, не сказав ни слова, вышел на улицу, даже не дослушав сакраментального: «Пойдем со мной, красавчик» — и не забрав четверти талера, уплаченной на входе.

На улице его нагнал Герберт.

— Стой, дурак, стой, куда ты? — кричал он по-немецки. Говорили они теперь только на этом языке.

— Чего тебе, — обернулся Артем.

— Такая пышечка, ты чего ушел? — стараясь казаться чуть более пьяным, чем был на самом деле, заговорил Герберт.

— Не хочу.

— Ну выбери другую. Там их много.

— Не хочу.

— Тебе что, девки не нравятся? — Герберт приник к Артему и зашептал: — Я знаю тут один адресок. Мальчика тебе подберут. И недорого, я договорюсь.

— Слушай, отстань от меня, — произнес Артем, стряхивая с себя привязчивого сослуживца.

— Слушай, только не надо строить из себя святошу, — закричал Герберт. — Взрослому, здоровому мужику нужна баба. И ты не исключение. В казарме уже про тебя шепчутся, что у тебя вся мужская сила на богословие пошла. Или Паоло такой нежный любовник?

— Да, черт побери, тебе какое дело? Я не хочу этих шлюх. Мне противно. И наплевать мне, что в казарме говорят.

— Ах, извините, извините, монсеньер, — церемонно раскланиваясь, заговорил Герберт. — Ну, если вы такой брезгливый, то не смею вас беспокоить. А я пойду пивка выпью и шлюху в постель затащу. Эх, Артем, не умеешь ты жить. Брать надо все, что жизнь дает, и пользоваться до последнего. А иначе ничего в жизни не увидишь.

И он пошел назад в бордель, увязая в талом снегу, перемешанном с конскими и человеческими испражнениями.

Глава 12 Клаус Цильх

Мнения ополченцев об этом эпизоде Артема не интересовали, а насмехаться над ним открыто боялись. С этих пор Артем стал посвящать уже все свободное время учебе. Теперь, когда он был свободен от службы и занятий с отцом Паоло, он выходил во двор и практиковался во владении различным оружием. Иногда приглашал молодых ополченцев на учебные поединки. Те соглашались, хотя неохотно. Очень быстро Артем стал замечать в глазах многих сослуживцев страх перед собой.

Цильх начал с ним ежедневные индивидуальные тренировки. Вначале они только фехтовали на мечах. Но потом Цильх стал показывать методы драки с применением ножа, бесшумное снятие часового, а также, как подойти к человеку незаметно или, не вызвав у него подозрения, скрытно нанести смертельный удар ножом. Похоже, Цильх был не просто ландскнехтом, а входил в какой-то средневековый спецназ.

После одной такой тренировки, уже в начале мая, он вдруг пригласил Артема в свой дом, находящийся на том же ополченческом дворе. Цильх угощал Артема вином и упорно говорил о всяких мелочах типа необходимости приобретения новой обуви и о безбожном росте цен на вино. Говорили они теперь всегда по-немецки. Вино в этом мире Артем пил впервые. Оно было не высшего качества, но много приятнее, чем то дрянное пиво, которое пили ополченцы.

Наконец, убедившись, что гость выпил достаточно, Цильх перешел к делу.

— Артем, а не думал ли ты о том, чтобы перейти в нашу, католическую веру? — начал он, глядя гостю в глаза.

Артем пожал плечами. Вообще-то этого вопроса он ожидал от отца Паоло, а не от Цильха. Командир ополчения никогда не лез ни в богословие, ни в идеологию. Насколько успел узнать его Артем, был он человеком предельно практичным и ничем, кроме службы, особо не интересовался. Значит, за этим вопросом должно было последовать что-то более важное. Оставалось ждать развития событий.

— Не торопись. Ты нам можешь потребоваться еще в этой вере. Ведь главное, что ты знаешь, кому служить, — и глаза Цильха впились в Артема.

— Я честно служу, господин Цильх, — спокойнр ответил Артем.

— Я знаю. Честной службы достаточно, чтобы получать три талера в месяц. Может быть, когда-нибудь ты станешь десятником и будешь получать шесть. Плюс дополнительную кружку пива за общим столом. Но ты ведь не этого хочешь.

— Почему вы так решили?