Он вызвал секундную оторопь у видавшего виды дона Хосе, ничего подобного дон Хосе не ожидал. Человек, выпрыгнувший из вагона в яркое буэнос-айресское утро, имел внешность потасканного молодого человека лет тридцати трех, выглядящего на все сорок, но никак не на пятьдесят. Глядя на него, хотелось сморгнуть, он весь был какой-то двойственный и гибкий, как кот, отраженный в мокром асфальте. В черном велюровом пиджаке, рокерской майке, заправленной в синие джинсы, затянутые на плоском животе серебряным поясом, и ковбойских сапогах, за плечами его болтался рюкзачок, в руках были две клетки с кошками - черной, как змея, с изумрудными глазами, и рыжим котищем, с совершенно бандитской мордой. Плешивая голова путумайца была обрита наголо, серебряный клок волос на квадратном подбородке казался приклеенным, от хулигана на фотографии остались только кошачьи глаза, очень яркие на смуглом, как бы обожженном, лице, и Хосе-Мигуэля моментально нашедшие - как воробья на панели.
Приезжий вдруг поставил клетки на перрон и воздел к небу руки. У Хосе упало сердце: сейчас кинется целоваться. Приезжий пал на колени и со смаком поцеловал землю. Прохожие, ухмыляясь, обходили его, как пьяного. Хосе почувствовал, как лицо заливает краска - вот шут, на мою голову!
Родственник поднялся с колен, встряхнулся так, что Хосе почти увидел, как дыбом встала черная шерсть вдоль его хребта и за острыми ушами, аккуратно отер алый рот мизинцем, подхватил свои клетки и легко приблизился.
- Здравствуйте, - сказал он неожиданно мягким, интеллигентным голосом. И медленно растянул губы в усмешке.
