Дальневосточные путешествия и приключения. Выпуск 11 - [145]

Последний запланированный на острове шурф заложили у протекающего здесь ручья в образовавшейся из супеси релке. Найденные фрагменты керамики поразили нас совершенно неожиданным обликом. Это были достаточно крупные черного цвета черепки от гладкостенных сосудов. Два ряда тонких горизонтальных валиков окружали венчик сосуда — горловину. Кое-где валики соединялись между собой вертикальными перемычками.

На эти особенности довольно простого и непривлекательного орнамента мы и не обратили внимания, но Алексей Павлович негромко, с долей беспокойства в голосе, произнес:

— Какая неожиданность! Мне ничего подобного не приходилось встречать ни на Сучу, ни на всем Нижнем Амуре. Аналогичные сосуды встречены в древнекорякской культуре, которая развивалась на обоих побережьях Северной Камчатки. Но она распространена и на материковом побережье Охотского моря, почти на тысячу километров. Поселения древних коряков были и у Берингова моря, возможно, доходили до устья Анадыря.

— К какому же периоду следует относить эти поселения? — не выдержал Роменский.

— На Камчатке поселения древнекорякской культуры относят к неолиту, — ответил Алексей Павлович и обвел взглядом всех присутствующих. — Теперь мы с полным основанием можем думать, что древнекорякская культура складывалась под влиянием южных неолитических культур Приамурья и Приморья. Этим можно объяснить, видимо, близость керамики Сучу и древнекорякской.

— Значит, мир и в далеком каменном веке был тесен, — несколько иронически заметил Роменский. Теперь все взгляды экспедиционников были устремлены на него.

— Выходит, так, — Алексей Павлович с какой-то деловой озадаченностью развел руками, задумавшись, тихо продолжил: — Да, какие-то незримые связи соединяли древние племена всего Азиатского континента. Сюда следует включить Прибайкалье, Японские острова, Монголию, Приморье, Приамурье, а вместе с тем и далекую Аляску. Сейчас нам известно, что нижнеамурский неолит оказал очевидное влияние на формирование неолита севера Японии, в частности и формой, повторяющей облик нижнеамурских сосудов.

Вдруг Роменский, резко меняя тему разговора, обратился к Тимохину:

— Владилен, твой сын, кажется, ведет весь лагерь к нам на экскурсию.

Все оглянулись как по команде и увидели спешащую в нашу сторону толпу детей. Впереди, прикрыв рот большим куском бинта, громко взвывая, почти бежал Санька.

Тимохин побледнел до полной бескровности в лице, бросился к приблизившейся толпе.

— Чей сын? Попал под качелю, — слезливым голосом констатировала сопровождавшая Саньку пионервожатая. — Не знаю просто... Губа рассечена... а зубы целы! — радостно закончила она.

— Ты что наделал? — удерживая сына за плечо, с трудом выговаривая слова, грозно шептал Тимохин. — Я тебя теперь около себя на веревке держать буду...

Я осмотрел Санькину губу и сказал, что нужно везти в Мариинское, где хирург наложит швы.

Санька, уловив, что ему предстоит не очень приятное рандеву с хирургом, усилил рев. Но Тимохин, не обращая никакого внимания на протест сына, схватил Саньку бесцеремонно за рукав и потащил к катеру.

Все молчали, ошарашенные этой неприятностью.

— Какая беда! — отчаянно произнес Алексей Павлович. — Ни за что ни про что пострадал Санька... — В его голосе почувствовалась растерянная взволнованность.

— Если шов наложат аккуратно, то даже шрамчика не заметите. Вообще, угрожающего для его здоровья ничего нет. Вот только забыл напомнить, чтобы в аптеке поильник купили на первое время, — сказал я, отметив про себя, что еще сам не успокоился.

— Тогда заканчиваем зачистку, упаковываем находки... — упавшим голосом сказал Алексей Павлович и присел на корточки у края шурфа с полевым дневником в руках.

Рисунки заброшенного стойбища

...Раннее серое утро 24 июля. Четвертый день в экспедиции. Вяло выбрался из душного кубрика на палубу. Тишина... Едва уловимый всплеск воды за бортом.

Алексей Павлович, как всегда, поднялся раньше всех. Он уже успел собрать с кормы отсыревший за ночь полог, который ставил с вечера, спасаясь от гнуса, и теперь, изловчившись, перед крошечным зеркальцем тщательно бреется.

Приветствия.

— Вы что же так рано? Вам, молодым, и поспать еще можно, — взбодренным голосом сказал Алексей Павлович, продул бритву, прошелся ладонью по щекам. — Между прочим, Арсеньев наставлял в экспедициях: старайтесь всегда использовать появившееся свободное время для отдыха.

— Это у меня сегодня так, Алексей Павлович. Беспокоюсь... Отпуск, который я выбил для этой поездки, — на исходе, а впереди много запланированных для разведки пунктов. А хотелось бы еще увидеть остатки развалин храма «Вечного спокойствия» на Тыре, да и хваленую красавицу-керамику в Тахте...

— Не волнуйтесь! Нам осталось сделать пять-шесть остановок для пробных раскопок. Вы еще успеете осмотреть вместе с нами чудесный краеведческий музей в Николаевске.

Такие заверения меня, естественно, приободрили, и я тут же принялся подсчитывать оставшиеся отпускные дни. Все складывалось как нельзя лучше: дней хватало на завершение экспедиции и на обратную дорогу домой.

Сегодня день планировался так, что мы полностью будем заняты обследованием и калькированием рисунков заброшенного много лет назад стойбища Май.