Дали глазами Аманды - [29]
— Шанель всегда говорила, что идеи существуют для того, чтобы их заимствовать, — вспомнил он. — Я же перепродаю идеи. Я предпочитаю, чтобы у меня их крали, это меня избавляет от необходимости самому претворять их в жизнь!
Галы не было с нами, потому что она считала Гинзбура слишком уродливым. Дали использовал ее отсутствие для того, чтобы поговорить с Гинзбуром об эротике. Он опять вернулся к своим старым идеям фикс: важности анального секса, смешении полов; он говорил об ангелах, не имеющих пола, и о своем ужасе перед женской грудью, о своей инфантильной боязни вагины и о венерических заболеваниях. Дадо поддерживал Дали, громко смеялся, Джейн давилась от смеха, прижавшись к плечу Гинзбура, а последний без конца повторял: «Это гениально!». Я же думала о своем. Зачем все время говорить о сексе? Почему бы просто не делать то, что хочется, а не постоянно говорить об этом? Правда, Дали и не занимался сексом. Он говорил мне, что иногда, когда Гала возвращалась из своих поездок, он был так сильно влюблен в нее, что «строчил с ней на машинке», но это был скорее чисто символический акт, чем реальный.
Что касается внебрачных связей, то он мне детально описывал сексуальные опыты своей молодости, не упустив и того, как он со своими друзьями, среди которых был Пикассо, ходил в бордель. Он рассказывал мне о своей связи с Натали Палей, «у которой были такие чудесные лакированные ногти», и о случайных подружках, которым удавалось время от времени вызвать у него вожделение. Да, у него была еще гомосексуальная связь, единственная в его жизни, с Гарсиа Лоркой, которая закончилась мучительной неудачей. Дали вынужден был прервать акт на полпути, потому что ему было слишком больно!
В конце концов он посвятил меня в свою страсть к Грете Гарбо. Она ему ужасно нравилась, и его друг Сесиль Битон ему столько наговорил о ней, что он умирал от желания с ней встретиться. Он пригласил ее на чай и создал у себя атмосферу, пригодную для совращения знаменитости: приглушенный свет, закрытые окна и он сам в домашнем халате! Когда Гарбо приехала, она нашла Дали в полутемном помещении и в пижаме в 5 часов дня. Она первым делом открыла окна и предложила мэтру выйти с ней прогуляться в сад. Дали вынужден был одеться и сделать все, что от него требовалось. Это была его первая осечка. И только уезжая, уже садясь в машину, божественная страстно поцеловала Дали в губы, оставив его озадаченным и смущенным.
В мае вышла новая толстая книга Дали, изданная Дрэгером. Мэтр хотел, чтобы она была роскошной и раззолоченной, как коробка из-под шоколада. Он взял меня с собой на пресс-конференцию. Он восседал на троне и отвечал журналистам, я все время была с ним рядом. Неудивительно, что после этого все принялись обсуждать новую «пассию» Дали! Мало того, что кумушки всех мастей, не говоря уже о парижской прессе и нескольких иностранных журналах, судачили о «молодой любовнице» Дали и между делом приписывали мне совершенно фантастическое происхождение.
Несколько дней спустя я сопровождала мэтра в Верьер-ле-Бюиссон, где мы должны были обедать у Луизы де Вальморан и Мальро. Мы много говорили о Версале, о Вермеере и о последней новости: забастовке студентов. Когда Мальро спросил меня, что я собираюсь делать, Дали вмешался и ответил:
— Аманда сейчас читает святую Терезу Авильскую. Вы знаете, Аманда — такое мистическое существо!
Я думаю, что Дали вмешался из страха, чтобы я не наговорила глупостей в защиту студенческого движения. Кроме того, его вдохновило мое «монашеское» платье из грубой шерстяной ткани, которое я надела на обед. Это было мое единственное длинное платье. Оно было похоже на сутану из коричневого бархата с пышными рукавами. Я купила его в лавочке под названием «Granny rakes a trip» в Лондоне.
На обратном пути, в машине, Дали сказал мне, что я напомнила ему самое начало сюрреалистского движения. Он тогда вел себя точно так же, как я. Он посещал Ноайев, ходил на светские обеды, но очень быстро сбегал оттуда к своим друзьям-сюрреалистам.
В то же время он покидал сюрреалистов ради светских обедов. «Я это делал с такой же легкостью, как и вы, — добавил он. — Вы общаетесь с хиппи и студентами и ездите на «Кадиллаке» к «Лассеру».
Это замечание меня глубоко задело. Неужели я должна была сделать выбор? В моем возрасте я хотела посещать всех, не делая из этого вопроса совести!
Однако эта двойная жизнь, в Лондоне и с Дали, могла ли она длиться вечно? Да и как я дальше буду вести себя с ним? Как смогу я полюбить этого человека, невыносимо хвастливого и самодовольного? Ему нравилось дурачить и шокировать меня, подтачивать все мои устоявшиеся представления и идеи. Я должна была снова вернуться к моим друзьям, в толерантный и наивный мир, к которому привыкла. С меня хватит этих постаревших знаменитостей, этой буржуазии. Ливинг Театр собирался ехать в Авиньон со своим «Новым раем». Я присоединилась к театру.
Глава 10
Дали сбежал от майских событий, прихватив с собой Галу и сундучок с трагедией, прикрепленный цепочкой к запястью. Новый «Кадиллак» темно-синего цвета, купленный в Нью-Йорке, довез их до Авиньона, где они не стали останавливаться, учитывая сложившиеся обстоятельства. Дали и Гала так спешили оказаться в Испании, что не стали останавливаться даже в своих излюбленных кафе: они не заехали ни в лионскую «Матушку-сороку», ни в «Пирамиду» в Солье. В Авиньоне моя давняя подруга, Режин де Шивре, стала расспрашивать Дали обо мне. Он ответил, что я собираюсь вернуться в Лондон и что со мной все хорошо. Он заверил Режин, что ей не стоит беспокоиться обо мне, поскольку он сам позаботится о моей безопасности.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Любовница диктатора — всегда интригующий персонаж. Любовница Адольфа Гитлера — персонаж, окруженный зловещей аурой Третьего рейха, Холокоста и Второй мировой войны. Парадоксальным образом Еве Браун приписывали глупость и тщеславие, в то же время возлагая на нее долю ответственности за преступления нацизма. Но это никак не объясняет, почему молодая, здоровая женщина добровольно приняла смерть вместе с поверженным и разбитым фюрером. Собирая по крупицам разрозненные сведения, тщательно анализируя надежность и достоверность каждого источника, английская журналистка и писательница Анжела Ламберт разрушает образ недалекой и бессловесной игрушки монстра, оставленный нам историей, чтобы показать иную Еву Браун: преданную и любящую женщину, наделенную куда большим мужеством и упрямством, чем полагали ее современники.
Дипломат, игрок, шарлатан, светский авантюрист и любимец женщин, Казанова не сходит со сцены уже три столетия. Роль Казановы сыграли десятки известных артистов — от звезды русского немого кино Ивана Мозжухина до Марчелло Мастроянни. О нем пишут пьесы и стихи, называют его именем клубничные пирожные, туалетную воду и мягкую мебель. Миф о Казанове, однако, вытеснил из кадра Казанову подлинного — блестящего писателя, переводчика Гомера, собеседника Вольтера и Екатерины II. Рассказывая захватывающую, полную невероятных перипетий жизнь Казановы, Филипп Соллерс возвращает своему герою его истинный масштаб: этот внешне легкомысленный персонаж, который и по сей день раздражает ревнителей официальной морали, был, оказывается, одной из ключевых фигур своего времени.