Дали глазами Аманды - [29]

— Шанель всегда говорила, что идеи существуют для того, чтобы их заимствовать, — вспомнил он. — Я же перепродаю идеи. Я предпочитаю, чтобы у меня их крали, это меня избавляет от необходимости самому претворять их в жизнь!

Галы не было с нами, потому что она считала Гинзбура слишком уродливым. Дали использовал ее отсутствие для того, чтобы поговорить с Гинзбуром об эротике. Он опять вернулся к своим старым идеям фикс: важности анального секса, смешении полов; он говорил об ангелах, не имеющих пола, и о своем ужасе перед женской грудью, о своей инфантильной боязни вагины и о венерических заболеваниях. Дадо поддерживал Дали, громко смеялся, Джейн давилась от смеха, прижавшись к плечу Гинзбура, а последний без конца повторял: «Это гениально!». Я же думала о своем. Зачем все время говорить о сексе? Почему бы просто не делать то, что хочется, а не постоянно говорить об этом? Правда, Дали и не занимался сексом. Он говорил мне, что иногда, когда Гала возвращалась из своих поездок, он был так сильно влюблен в нее, что «строчил с ней на машинке», но это был скорее чисто символический акт, чем реальный.

Что касается внебрачных связей, то он мне детально описывал сексуальные опыты своей молодости, не упустив и того, как он со своими друзьями, среди которых был Пикассо, ходил в бордель. Он рассказывал мне о своей связи с Натали Палей, «у которой были такие чудесные лакированные ногти», и о случайных подружках, которым удавалось время от времени вызвать у него вожделение. Да, у него была еще гомосексуальная связь, единственная в его жизни, с Гарсиа Лоркой, которая закончилась мучительной неудачей. Дали вынужден был прервать акт на полпути, потому что ему было слишком больно!

В конце концов он посвятил меня в свою страсть к Грете Гарбо. Она ему ужасно нравилась, и его друг Сесиль Битон ему столько наговорил о ней, что он умирал от желания с ней встретиться. Он пригласил ее на чай и создал у себя атмосферу, пригодную для совращения знаменитости: приглушенный свет, закрытые окна и он сам в домашнем халате! Когда Гарбо приехала, она нашла Дали в полутемном помещении и в пижаме в 5 часов дня. Она первым делом открыла окна и предложила мэтру выйти с ней прогуляться в сад. Дали вынужден был одеться и сделать все, что от него требовалось. Это была его первая осечка. И только уезжая, уже садясь в машину, божественная страстно поцеловала Дали в губы, оставив его озадаченным и смущенным.

В мае вышла новая толстая книга Дали, изданная Дрэгером. Мэтр хотел, чтобы она была роскошной и раззолоченной, как коробка из-под шоколада. Он взял меня с собой на пресс-конференцию. Он восседал на троне и отвечал журналистам, я все время была с ним рядом. Неудивительно, что после этого все принялись обсуждать новую «пассию» Дали! Мало того, что кумушки всех мастей, не говоря уже о парижской прессе и нескольких иностранных журналах, судачили о «молодой любовнице» Дали и между делом приписывали мне совершенно фантастическое происхождение.

Несколько дней спустя я сопровождала мэтра в Верьер-ле-Бюиссон, где мы должны были обедать у Луизы де Вальморан и Мальро. Мы много говорили о Версале, о Вермеере и о последней новости: забастовке студентов. Когда Мальро спросил меня, что я собираюсь делать, Дали вмешался и ответил:

— Аманда сейчас читает святую Терезу Авильскую. Вы знаете, Аманда — такое мистическое существо!

Я думаю, что Дали вмешался из страха, чтобы я не наговорила глупостей в защиту студенческого движения. Кроме того, его вдохновило мое «монашеское» платье из грубой шерстяной ткани, которое я надела на обед. Это было мое единственное длинное платье. Оно было похоже на сутану из коричневого бархата с пышными рукавами. Я купила его в лавочке под названием «Granny rakes a trip» в Лондоне.

На обратном пути, в машине, Дали сказал мне, что я напомнила ему самое начало сюрреалистского движения. Он тогда вел себя точно так же, как я. Он посещал Ноайев, ходил на светские обеды, но очень быстро сбегал оттуда к своим друзьям-сюрреалистам.

В то же время он покидал сюрреалистов ради светских обедов. «Я это делал с такой же легкостью, как и вы, — добавил он. — Вы общаетесь с хиппи и студентами и ездите на «Кадиллаке» к «Лассеру».

Это замечание меня глубоко задело. Неужели я должна была сделать выбор? В моем возрасте я хотела посещать всех, не делая из этого вопроса совести!

Однако эта двойная жизнь, в Лондоне и с Дали, могла ли она длиться вечно? Да и как я дальше буду вести себя с ним? Как смогу я полюбить этого человека, невыносимо хвастливого и самодовольного? Ему нравилось дурачить и шокировать меня, подтачивать все мои устоявшиеся представления и идеи. Я должна была снова вернуться к моим друзьям, в толерантный и наивный мир, к которому привыкла. С меня хватит этих постаревших знаменитостей, этой буржуазии. Ливинг Театр собирался ехать в Авиньон со своим «Новым раем». Я присоединилась к театру.

Глава 10

Дали сбежал от майских событий, прихватив с собой Галу и сундучок с трагедией, прикрепленный цепочкой к запястью. Новый «Кадиллак» темно-синего цвета, купленный в Нью-Йорке, довез их до Авиньона, где они не стали останавливаться, учитывая сложившиеся обстоятельства. Дали и Гала так спешили оказаться в Испании, что не стали останавливаться даже в своих излюбленных кафе: они не заехали ни в лионскую «Матушку-сороку», ни в «Пирамиду» в Солье. В Авиньоне моя давняя подруга, Режин де Шивре, стала расспрашивать Дали обо мне. Он ответил, что я собираюсь вернуться в Лондон и что со мной все хорошо. Он заверил Режин, что ей не стоит беспокоиться обо мне, поскольку он сам позаботится о моей безопасности.