Далекие острова - [51]

Я всегда считал веру личным делом. У меня были друзья, которые по воскресеньям ходили в церковь, а ночью бросали окуня на старый алтарь для местного божка. Я никогда не видел в этом ничего плохого.

В свое время церковь делала ужасные вещи, изживая инакомыслие. Были громкие процессы, было сожжения еретиков, утопление неверных. Пятьдесят лет назад попы попросили за это прощение, но кто знает, что у них на уме. Кстати, на кораблях очень удобные топки.

— И что, — я все еще злился, — вы их сожгли?

Доктор кашлянул и сел на стул.

— Церковь изменилась, Бур. Сейчас никто не занимается подобными вещами. Мы не воинственный орден. Мы смотрим, описываем и стараемся уберечь паству от всякой языческой мерзости. Я понимаю, что Вы имеете в виду. Я слышал о расследовании на Красном драконе. Если там и случилось, то, о чем пишут в секретных отчетах, мы к этому не имеем никакого отношения, мы никого не сжигали и не собираемся этого делать.

— Но вы все знаете. Знаете, о нашей экспедиции, знаете о секретных расследованиях. Кто Вы Сол? С кем я сейчас говорю, с военным врачом или с секретным агентом тайного ордена?

Доктор на минуту задумался.

— Одно не противоречит другому. Я помогаю людям, как врач, и как монах. Поймите, Бур, мы только называемся тайным орденом, но никакой тайны в нас нет. Мы вполне легальны, у нас штаб-квартира в столице и множество сторонников среди высших офицеров. И в моей миссии нет ничего секретного. Я наблюдатель и я, как это не странно звучит, Ваш союзник.

Открылась дверь и Люм принес печенье.

— Что это вы господа офицеры, кофе совсем не пьете, — фамильярно прогудел он, показывая на наши полные чашки, — остыл уже. Может быть, я свежий сварю?

— Не надо, — ответил я, — ступай в кубрик, у нас серьезный разговор.

Денщик неловко хлопнул каблуками, отдал честь и вышел, нелепо выставив толстый зад.

— Смешной он у Вас, — сказал Сол и улыбнулся.

Мой денщик был предметом бесконечных шуток. Все соглашались, что Люм глуповат, но кофе он варил хороший. Больше никому по рангу денщик не полагался, поэтому часто в офицерских насмешках, таилась простая зависть.

— Такого океан послал, — парировал я, — и правда, давайте кофе пить.

Мы одновременно взяли печенье и потянулись за чашками.

Появление денщика разрядило атмосферу.

— Так что же Вы от меня хотите, Сол? Зачем вообще нужен этот разговор? Я мог бы так же оставаться в неведении, а Вы бы наблюдали и описывали.

— Я должен был Вас предупредить. Никто не предполагал, что новая, не известная религия, окажется настолько притягательной, что несколько блестящих офицеров, без колебаний, возьмут ее на вооружение. Мы увидели опасность и забили тревогу. Мы не понимаем, что могло так быстро изменить вполне предсказуемых и набожных людей.

— И что Вы хотите от меня?

Доктор взял печенье и задумался.

— Я хочу, чтобы Вы, лично Вы, сохраняли веру, чтобы не случилось.

— Я не самый праведный человек.

— Вы ходите в церковь.

— Это от неуверенности.

— Не важно. Вы ведете нас. Вы судно, а все мы — баржа, которая тянется в кильватере. Если Вы потеряете веру и утоните, мы тоже неминуемо пойдем ко дну.

Я с удивлением, смотрел на доктора. Никогда еще он не говорил таких высокопарных фраз. Мне стало неловко, и я постарался сменить тему.

— Это что же получается, священник, которому я исповедовался, меня обманул? А ведь он обещал меня не выдавать.

— Он никогда бы Вас не выдал. Он рассказал своему наставнику, а тот сразу пришел ко мне. Все получилось случайно, меня к Вам никто не подсылал. Я не шпион.

Иногда я жалел, что в моринах нет штатного священника. Всегда нужен человек, которому можно излить душу, рассказать о тревогах. Я знал офицеров и рядовых, которые стрелялись в дальних концах окопа, замученные тяжелыми мыслями. Но глупо брать с собой представителя бога, если бог повсюду. Я стоял к доктору спиной и смотрел в иллюминатор на бескрайние водные просторы.

— Скажите, Сол. Вы верите в загробную жизнь?

— Я верю, что наш путь не кончается смертью. Я верю в то, что мы возродимся вновь.

— Не врете?

— Нет.

Я вернулся к столу, взял из коробки тонкую сигару.

— Угощайтесь.

— Благодарю, я лучше трубку.

Сол достал свою любимую вересковую трубку, набил табаком, утрамбовал его деревянной палочкой и закурил. Вдохнув ароматный дым, я вспомнил нашу встречу на скале, порывистый ветер, запах костра и холод промокшей одежды. Может быть бога нет, может быть океан просто огромная бездушная лужа, но кто-то спас меня тогда, и кто-то все время помогает мне. В мирной жизни, ты можешь быть атеистом, но во время артобстрела мы все верующие.

— Расскажите все, что знаете, доктор.

Сол потер пальцем кончик носа, затянулся, выпустил себе под ноги струйку дыма и стал рассказывать.

Спустя девять месяцев после возвращения Красного дракона, почти перед самой войной, суперинтендант Сот разбился, упав с лошади в своем поместье. Он получил серьезные травмы, все время был в бреду, и доктор сказал, что шансов на выздоровление нет. Родные пригласили к нему местного священника. Отец Гоп, был человеком глубоко верующим и просвещенным. Он знал интенданта с детства и, получив печальное известие, сразу отправился в путь. Когда он прибыл в усадьбу, интендант был еще жив. Он метался в бреду и все время повторял: «Босху во мне, живой огонь выйди наружу».