Далекие огни - [91]

Август Эдуардович обвел начальников брюзгливо-грустным, укоризненным взглядом.

— Что же это вы, господа, вздумали ссориться с рабочими? Э? Один из лучших участков, и вдруг…

— Несмотря на все старания, ваше превосходительство… — начал было Мефодий Федорович, но начальник дороги махнул рукой.

— Знаю, знаю о ваших стараниях… Доложите кто-нибудь один о состоянии участка.

Мефодий Федорович витиевато и пространно, скучным канцелярским языком рассказал о событиях. Август Эдуардович слушал, капризно отставив нижнюю толстую губу.

— Вы скажите, вызывали к себе наиболее исполнительных и аккуратных машинистов? — спросил он, когда Шатунов замолчал. — Каждого в отдельности? Разговаривали с ними? Э? Голубчик, кто же у вас будет ездить на паровозах? И сегодня же? Кто?

Шатунов недоуменно пожал плечами.

— Я сейчас хочу разговаривать с представителями рабочих. Готовы они у вас? — Штригер-Буйновский решительно встал с кресла. — Почему не подготовили делегацию? Позовите мне немедленно представителей.

— Они прибудут через час, — ответил Ясенский, имея в виду вызванных с линии Полуянова, Чарвинского и других.

— Вам, ротмистр, — обратился начальник дороги к Дубинскому, — сегодня утром передано полковником распоряжение освободить арестованных. Освободили вы их?

Дубинский встал, придерживая шашку, почтительно, но с достоинством ответил:

— За исключением арестованных вчера и участвовавших в насилии над властями — все освобождены.

— Всех, всех освободите… Как это случилось, что вы вместо главных зачинщиков арестовали лучших наших машинистов?

Дубинский замялся.

— Извините, обстоятельства. Освободить всех, к сожалению, не мог…

Начальник дороги нахмурился. Крупная голова ушла в широкие плечи, толстый затылок побагровел.

— Почему не могли, ротмистр? Арестованные — мои служащие.

— Но я должен… — стукнув каблуками, вытянулся Дубинский.

— Что вы должны, ротмистр? — нетерпеливо морщась, спросил Август Эдуардович. — Помимо жандармского управления, сейчас вы подчиняетесь и мне, имеющему особые полномочия. И потрудитесь следовать моим указаниям.

— Я к вашим услугам, — щелкнул каблуками Дубинский.

— Имейте в виду, ротмистр, нам нужен определенный эффект, — более мягко добавил начальник дороги. — Арестованных, конечно, не зачинщиков, нужно освободить немедленно, а потом, когда буря утихнет, мы вернем их вам. Но где же представители? — вновь забеспокоился Август Эдуардович.

Начальники засуетились, секретари забегали по салон-вагону.

…Первыми явились к начальнику дороги члены стачечного комитета. Это были Устиныч, Мокеич, Синебрюхов и еще двое рабочих службы пути. Ясенский и Дубинский хотели их задержать и не пустить к Штригер-Буйновскому, но это им не удалось. При виде своего помощника в столь неожиданной роли Ясенский чуть не вскрикнул от изумления.

— Ну, что я вам говорил? Борис Сергеевич приготовил нам сюрприз, — толкнув Ясенского локтем, прошептал Шатунов.

Синебрюхов насмешливо посмотрел на Ясенского, еле заметно поклонился.

Чтобы смягчить неловкость положения, Ясенский, натянуто улыбаясь, сказал:

— Надеюсь, Борис Сергеевич, в вашем лице мы будем иметь достойного посредника в переговорах с рабочими.

— Достоинство сторон должно быть обоюдным, Владислав Казимирович, — тихо и серьезно ответил Синебрюхов.

В свите чиновников, обступивших стол начальника дороги, раздался учтивый, приглушенный говорок. Главный ревизор Рыгунов смотрел на Синебрюхова, как на изменника; белый ус его свирепо вздрагивал. Наклонясь к Августу Эдуардовичу, он что-то прошептал ему на ухо. Недовольное лицо начальника дороги сразу оживилось.

— Присаживайтесь, — подчеркнуто любезно пригласил он Синебрюхова. — Прошу.

Борис Сергеевич был уж готов присесть на пододвинутый кем-то стул, но, обернувшись и увидев, что товарищи его стоят, теребя в руках фуражки, отставил стул.

— Инженер Синебрюхов, это вас уполномочили рабочие вести переговоры? — насмешливо спросил Штригер-Буйновский.

— Нас здесь пять человек. Я бы хотел, чтобы вы разговаривали одинаково со всеми, — вежливо попросил Борис Сергеевич.

— Ах, вон как! — нижняя губа начальника дороги выпятилась. — Очень приятно разговаривать с интеллигентным человеком даже по такому вопросу. Вы, очевидно, пользуетесь большим доверием рабочих, господин Синебрюхов, и, как начальник, заинтересованный в установлении порядка на вашем участке, надеюсь, пришли помочь нам устранить конфликт? Э?

— Все будет зависеть от вас… Рабочие не менее заинтересованы в том, чтобы устранить недоразумение. Если воля управления дороги будет направлена…

— Да, да, она будет направлена, — перебил начальник дороги. — Наши добрые намерения всегда должны быть устремлены к тому, чтобы наши подчиненные были довольны своим положением. Запомните это, инженер Синебрюхов. Но всегда находятся люди, подстрекающие рабочих и служащих к недовольству, есть и такие, что потакают бунтовщикам…

Гнев начальника дороги сразу передался и его послушной челяди. Зашевелились, заволновались чиновники: угодливо заблестели глаза, лица стали деревянными, надменными.

— Я готов разговаривать с рабочими… Но… Но кто вас уполномочил говорить от имени всех рабочих? Кто? — уже кричал начальник дороги. Одутловатое лицо его стало сизо-багровым, толстые пальцы быстро шарили по столу, мешки щек дрожали.