Далекие огни - [42]

Володя нерешительно постоял у калитки, осматриваясь. На соседнем дворе нестройные пьяные голоса тянули разухабистую песню, хрипло взвизгивала гармоника. Из-за дальних крыш торчали закоптелые трубы завода, коричневый дым медленно выползал из них, застилая небо.

Володя взошел на крыльцо, постучал в дверь. Дверь заскрипела и чуть приоткрылась. В темной щели появилось бледное длинное лицо седоволосой женщины. Сквозь пенсне со шнурком на Володю пристально и настороженно смотрели большие серые глаза.

— Что тебе, мальчик? — строго спросила женщина.

— Мне тетку Афанасьевну…

— Зайди…

Володя вошел во флигель. Волнение охватило его. Он не узнал когда-то уютных, опрятных и светлых комнат. В углу в беспорядке были свалены книги, переплетные инструменты, на полу разбросаны изорванные тетради, книжные шкафы зияли пустыми полками. На стене сиротливо висела запыленная скрипка. Два огромных узла и чемодан возвышались на голой кровати учителя. Впечатление неуютности и беспорядка усиливалось тем, что ставни были полуприкрыты и в комнатах плавал унылый нежилой полумрак.

— Покажи письмо, — тихо сказала женщина, продолжая внимательно разглядывать Володю сквозь стекла пенсне. Лицо ее под шапкой белопенных волос было сурово-спокойным, губы плотно сжаты. Володя торопливо порылся в подкладке картуза, подал потертый конверт.

Женщина подошла к окну, долго изучала письмо, потом вернулась к Володе, чуть улыбнулась:

— Я сестра Михаила Степановича… Ольга Степановна. Будем знакомы, молодой человек.

Она протянула сухую руку с длинными пальцами. Володя почтительно прикоснулся к руке, не решаясь о чем-либо спрашивать женщину. Прямая и высокая, она внушала ему чувство уважения и даже боязни. «Тоже учительница, должно быть. Сердитая какая», — подумал он.

— Ты посиди здесь, а я сейчас, — сказала Ольга Степановна и вышла.

Володя присел на стул. Женщина вернулась, держа в руках красную, отливающую лаком шкатулку.

— Ты знаешь, что это? — спросила она.

Володя, с изумлением глядя на шкатулку, отрицательно покачал головой. Он уже кое-что слыхал о революционерах, знал об убийстве царя Александра II и про себя решил:

«Бомбы, должно быть, либо пистолеты…»

Волнение его было так сильно, что даже пот выступил на носу. Он со страхом и ожиданием смотрел на женщину.

— Возьми-ка… Это тебе от Михаила Степановича, — улыбаясь, сказала Ольга Степановна.

Володя несмело взял шкатулку — довольно объемистую, тяжелую — и окончательно решил, что в ней лежат бомбы.

— Вот ключик… Открой и посмотри…

Он взял ключик и долго не мог попасть в отверстие замка. Руки тряслись. Наконец повернул ключ. От неожиданности чуть не вскрикнул. В шкатулке лежали аккуратно сложенные приборы для металлопластики и для выжигания по дереву, несколько листов мягкой тонкой меди и брошюра — руководство. На внутренней стороне крышки были выжжены замысловатый узор и надпись:

«Лучшему ученику Подгорского железнодорожного училища — Владимиру Дементьеву от старого учителя».

Слезы выступили на глазах Володи. Он был горд и счастлив. Восхищаясь коробочками и шкатулками, украшавшими полки учителя, Володя давно мечтал об этих чудесных приборах. Теперь они стали его собственностью. Что скажет Алеша Антифеев, жалкий трус, улитка несчастная! Подохнет от зависти.

— Нравится тебе подарок? — поблескивая стеклами пенсне, спросила Ольга Степановна.

— Нравится… — замирающим от радости голосом ответил Володя.

— Мне Михаил Степанович говорил о тебе. Ты хотел поступить в гимназию?

— Да… Готовился, но не приняли…

— Я преподаю в гимназии. В Екатеринославе. Хочешь поехать со мной? Устрою тебя учиться.

— У меня отец калека. Я должен зарабатывать на семью, — не сразу ответил Володя и, склонив вихрастую голову, покраснел.

— Очень жаль… — вздохнула Ольга Степановна и поправила пенсне. — Твой отец путевой сторож? Почему он калека?

— Отдавило вагончиком руку. Спасал воинский поезд.

Душа Володи раскрылась, и он рассказал обо всем: о том, как приезжал на будку ротмистр, о допросе жандарма. При каждом слове лицо женщины становилось все более суровым. Выслушав Володю, она сказала:

— Как рано пришлось тебе узнать об этом, мальчик! Не много ли для тебя? Было бы лучше, если бы политика пришла к тебе позже.

— Я хочу знать, за что арестован Михаил Степанович, — сказал Володя, пытливо глядя на Ольгу Степановну.

— Об этом мы поговорим в другой раз, а сейчас надо упаковать подарок. И уходи. Я спешу.

Ольга Степановна завернула шкатулку в газету, обвязала шпагатом.

— До свиданья, Воля. Так, кажется, называл тебя Михаил Степанович?

— До свиданья, Ольга Степановна. Я никогда не забуду вас и… Михаила Степановича, — взволнованно проговорил Володя.

— Я уезжаю через три часа… Здесь будут жить другие люди. Больше не ходи сюда, — сказала Ольга Степановна, передавая Володе сверток.

Прижимая к груди драгоценный подарок, он вышел на улицу.

XIX

Неподалеку от ковригинского двора, на каменной придорожной тумбе сидел черноусый человек в лаковых сапогах, в желтой сатиновой косоворотке и черном пиджаке. Кепка его была небрежно сдвинута на правый висок, черная прядь волос лихо торчала из-под козырька. Человек держал в зубах длинную папиросу «Комета», и, помахивая железной тросточкой, весело насвистывал.