Далекие огни - [28]

— Я тоже настаиваю на этом, — сказал вошедший Дубинский.

Ясенский нажал кнопку звонка. Вошел проводник вагона.

— Позовите дорожного мастера и начальника станции, — распорядился Ясенский.

Синебрюхов встал из-за стола, подошел к Ясенскому, сказал смущенно:

— Владислав Казимирович, хорошо вы сказали по поводу китайской стены. Вы понимаете, когда человек чувствует себя хозяином дела, он поступает иначе. А сейчас они ваши служащие и рабочие, и только.

Ясенский снисходительно улыбнулся.

— Почему же только мои, а не наши? И что вы предлагаете, Борис Сергеевич? Поменяться с ними ролями? Организовать совместно с ними акционерное общество железных дорог? — спросил он насмешливо.

— Я выводов не делаю… Я такой же служащий, как и все, — Синебрюхов покраснел, в его карих глазах мелькнуло что-то колючее. — Сознаюсь, Владислав Казимирович, об акциях я не подумал. Вы же знаете, мой отец был таким же Прохором, какого вы сейчас допрашивали…

Стуча шаблоном, в вагон ввалился Антипа Григорьевич, за ним Чарвинский.

Через две минуты служебный поезд мчался к сто четвертой версте.

У будки номер сто пятый машинисту было приказано остановиться. Члены комиссии вышли из вагона.

У закрытого шлагбаума, держа в вытянутой руке свернутый зеленый флаг, стояла Варвара Васильевна. Остановка необычного, сверкающего лаком поезда напугала ее. Завидя приближающихся к ней начальствующих лиц, она совсем растерялась, так и замерла в напряженной позе с поднятым флагом.

— Опусти флаг, тетушка, — сказал Ясенский, скользнув взглядом по убогой одежде сторожихи, по ее босым землисто-темным ногам.

Тут только опомнилась Варвара Васильевна, опустила флаг, стоявший позади Ясенского Антипа Григорьевич сердито подмигивал ей, очевидно, укоряя за не вовремя проявленную расторопность.

«Я же тебя инструктировал, негодная баба!» — казалось, говорил гневный взгляд Антипы Григорьевича.

— Как твоя фамилия, тетушка? — ласково спросил Ясенский.

— Дементьева, — чуть слышно ответила Варвара Васильевна.

— Давно служишь на дороге, Дементьева?

— Двадцатый год переездной сторожихой, — поспешил ответить за Варвару Васильевну Антипа Григорьевич. — Примерная сторожиха, господин начальник. Это ее муж помог рабочим снять вагончик.

— Ах, вот как…

Ясенский обернулся к ротмистру, спросил насмешливо:

— Кажется, это и есть тот самый объект ваших подозрений Николай Петрович?

Дубинский промолчал.

Варвара Васильевна настороженно смотрела на щеголеватого жандармского офицера, на его оранжевые аксельбанты, на отливающие серебром погоны.

— Проведи-ка меня, голубушка, в будку, — попросил Дубинский Варвару Васильевну.

Женщина не двигалась с места.

— Иди, иди, — подбодрил сторожиху Ясенский. — Его благородие хочет с тобой поговорить.

Варвара Васильевна пошла; за ней, придерживая ножны шашки, зашагал Дубинский. Войдя в будку, он быстро и зорко, точно ощупывая каждую мелочь, осмотрелся, прошел в спаленку, где на столике лежала горка Володиных книг. Быстро перелистывая их, он спросил по-прежнему тихо и вежливо:

— Это ваш сынок чтением занимается?

Варвара Васильевна ответила еле слышно:

— Сынок… Володя мой… читает…

«Вот она, гимназия», — со страхом подумала она. Ленка и Настя, забившись в угол, испуганно выглядывали оттуда. Марийка стояла тут же, удивленно расширив свои диковатые, черные, как у цыганки, глаза.

— А вы, барышня, выйдите вон, — строго приказал Дубинский.

Марийка выбежала, взметнув подолом.

— Не скажете ли вы мне, — снова обратился ротмистр к Варваре Васильевне, — где ваш сын берет эти книги?

— А я и не знаю… В городе, у одного учителя брал…

— Фамилию учителя не помните?

— А я не знаю, батюшка… Да что вы, бог с вами… К чему вы это? — заволновалась Варвара Васильевна. — Вы скажите, провинился в чем Володя мой?

Ленка и Настя захныкали.

— Успокойтесь, — морщась, сказал ротмистр. — Я еще не сказал, что ваш сын провинился. Фамилия учителя Ковригин, не так ли?

— Может быть, и Ковригин, — сквозь слезы ответила сторожиха. — Что ж это такое? Муж мой руки лишился, поезд спасал, а вы нас подозреваете.

— Разве я сказал, что я вас в чем-то подозреваю? — прищурил впалые, мертвенно-холодные глаза Дубинский. — Успокойте детей и потрудитесь отвечать только то, о чем вас спрашивают. О Ковригине сын ваш никогда не упоминал?

— Не помню, ваша благородия.

— Сколько лет вашему сыну?

— Пятнадцать…

— Где он сейчас?

— У мастера на седьмом околотке работает…

— Так, так… Вы ничего не слыхали о Ковригине? Так теперь будете знать. Ваш сын брал книги у Ковригина, который арестован и посажен в тюрьму как политический преступник.

Варвара Васильевна мертвенно побледнела, издала глухой стон. Дубинский, напряженно следивший за выражением ее лица, похлопал по ладони томиком рассказов Горького.

— На этой книге имеется именной штамп владельца книги. Вам это понятно? А теперь вы мне скажите, кто приезжал к вам в ночь на двадцать восьмое августа?

Варвара Васильевна с ужасом смотрела на ротмистра.

— Деверь мой приезжал… Мужнин брат… Путевой сторож… Иван Гаврилович…

— Так… Прекрасно… Вы не волнуйтесь, Дементьева, — смягчился Дубинский. — Книги я у вас возьму, и передайте вашему сыну, чтобы он в будущем брал книги только в вагоне-библиотеке. Вагон-библиотека курсирует по линии дважды в месяц.