Далёкие милые были - [80]

От Вадима я узнал, как снимался один из моих любимейших фильмов «Тихий Дон», в котором он сыграл Прохора Зыкова. С подбором актёра на главную роль связана волшебная история. Претендентов было много, и Герасимов уже склонялся к тому, чтобы Григория Мелехова играл Шворин – актёр театра им. К. С. Станиславского. И в съёмочной группе были уверены, что выбор падёт на него. А в театре Шворин делил гримёрку с малоизвестным тогда актёром Петром Глебовым, которому и предложил сниматься в окружении Мелехова, сказав, что мог бы порекомендовать его с этой целью ассистенту режиссёра по актёрам.

– Сделай Божескую милость, – взмолился Глебов, – а то сам знаешь, Яншин никаких путных ролей не предлагает. Я готов хоть в массовке – хоть, может, чего заработаю… Скажи им, я на лошади хорошо езжу любым аллюром.

И Шворин порекомендовал Глебова Клеопатре Сергеевне – ассистенту Герасимова. Что произошло дальше, мне было известно из рассказов и Сергея Аполлинариевича, и самого Петра Петровича Глебова. Шли пробы на роль Кошевого. На переднем плане кандидату на эту роль подыгрывал Шворин, а на втором плане «курили и пьянствовали казаки», и среди них Глебов. Во время репетиции с главными героями Герасимов обратил внимание на Глебова, точнее, на его глаза, и справился у Клеопатры Сергеевны, что это за артист. Ассистентка представила его в двух словах:

– Глебов. Из театра Станиславского. Играет «кушать подано». Счастлив быть в окружении.

– Жаль, – посетовал Герасимов, – глаза хороши. Такие диковатые, разбойные.

В течение полсмены мастер всё больше и больше присматривался к Глебову. Снова попросил Клеопатру Сергеевну напомнить, откуда этот артист.

– Это не артист. Это – «кушать подано».

– «Кушать подано», говоришь? Ты вот что, раздай-ка им вот эти реплики, пусть после сцен с Кошевым поцапаются.

Герасимов вышел покурить, а актёры второго плана в это время прорепетировали сцену с несколькими репликами. Пробы продолжились. В конце смены режиссёр подозвал Клеопатру Сергеевну:

– Загримируйте-ка завтра этого Глебова Григорием Мелеховым.

Ассистентка опешила:

– Сергей Аполлинариевич?

– Клеопатра Сергеевна, Ваши возражения я уже дважды выслушивал. Вы поняли, о чём я Вас прошу?

– Да ему же за сорок!..

– Вы поняли, о чём я Вас прошу?

– Мы поняли, Сергей Аполлинариевич…

На следующий день Глебова вызвали за три часа до начала смены: нужно было найти и опробовать грим. Художник-гримёр Алексей Сергеевич Смирнов, выдающийся мастер своего дела, так «вылепил» внешность Григория Мелехова, что в гримёрную стеклась вся съёмочная группа. И все ждали приезда Герасимова – хотели увидеть его реакцию. Вдруг пронеслось дуновение:

– Приехал! Приехал!

Вся группа, высыпав из гримёрки в коридор, выстроилась в шеренгу. Впереди всех – Глебов-Мелехов в гриме и костюме. Мастер двигался навстречу ему через весь коридор. По мере приближения его шаг замедлялся. Он остановился. Всё стихло.

– Ну, что же, знашкать… Хорошо. Очень похоже.

Герасимов предложил артисту пройти в его кабинет, там он попросил Глебова прочитать несколько сцен из романа с участием Григория Мелехова.

На наших занятиях во ВГИКе мастер вспоминал об этом мучительном периоде, связанном с поиском артистов:

– Когда Глебов читал страницы из романа, чувствовалось, что главное он понимает – про что эта эпопея. Характер Мелехова он проявлял иногда с перехлёстом, иногда с недобором. Но что-то подсказывало, что Глебов сможет, что актёр найден.

Начались кинопробы. Отсняли несколько сцен: Григорий с Аксиньей, Григорий с Натальей, с казаками. Утверждать актёров пригласили Михаила Александровича Шолохова. Посмотрев фотографии кандидатов на роль Григория, он решительно указал на Петра Глебова:

– Так вот же он – Гришка. Такого я писал.

Наверное непросто было пережить Александру Шворину потерю роли, да ещё какой! – роли-судьбы. Казалось, привёл товарища – что ж такого, а стал орудием Божьего провидения.

Мастер нам, студентам, также рассказывал, как нелегко давалась роль Глебову, но благо, что он был на редкость трудолюбив и вынослив. Большинство сцен первой серии фильма артист играл с показа.

– Когда приступили к съёмкам второй серии, – продолжал Герасимов, – я уже редко подходил к нему. Он уже овладел ролью, и она проникла в его кровеносную систему. А в третьей серии Глебов был совершенным автором своего образа – он стал истинным художником, творившим вдохновенно, свободно.

У Вадима Захарченко в запасе много было любопытных историй, что случились во время съёмок «Тихого Дона», но одна из них особенно врезалась мне в память. Прославился в ней второй режиссёр картины – Генрих Оганесян. Дело в том, что на роли казаков-станичников из окружения Мелехова пригласили артистов с так называемой актёрской биржи. Что это за люди? Чаще всего у них ни семьи, ни угла, и вся собственность умещается в двух чемоданах, а в течение жизни они могли поменять театров двадцать – перекати-поле. И вдруг на них свалилось такое счастье: хороший заработок плюс суточные, стабильная жизнь и жильё. И всё это на целых два года, пока продолжается работа над фильмом. Материала уже было отснято изрядно, и эти «станичники» поняли, что всё – они закрепились, не снимут уже их с ролей. Отлегло у человека от сердца, забыл он про свои горести-печали – и что же? Вдруг образовалась пустота, которую надо чем-то заполнить. А чем, если вся твоя жизнь вертится вокруг тебя самого, если в душе у тебя так мало связей с другими людьми и, может, вообще никакой заботы о ближнем не теплится?