Да сгинет день... - [80]

Впервые с начала процесса Энтони немного приободрился. Так, значит, мир не всегда против него. И как это он упустил из виду такое важное обстоятельство? Интересно, что теперь намерен делать Тэрнер?

Тем временем присяжные потребовали снова пепельницу; двое-трое из них выбрали окурки, на которых отчетливо сохранились следы губной помады, внимательно их осмотрели и поднесли к чашкам.

Энтони недоумевал, почему до сих пор не зачитано заявление Босмена. Быть может, обвинение решило не выставлять его в качестве улики?

Он посмотрел на Стива, сидевшего неподалеку. Может, брат его вернется в Порт-Элизабет, так и не выступив на суде и не раскрыв роковой тайны!

Следующим свидетелем был эксперт по отпечаткам пальцев. Его показания ни на йоту не продвинули дела. Он заявил, что на стуле обнаружены отпечатки пальцев как Босмена, так и Гранта, и местонахождение этих отпечатков заставляет предполагать, что любой из них мог использовать стул в качестве орудия.

Затем вызвали констебля Бринка и тоже подвергли перекрестному допросу. Его показания совпали с тем, что говорил сержант. Он утверждал, что хотя чайник и был лишь слегка теплый, однако холодным его никак назвать было нельзя.

Наконец обвинение вызвало доктора Штейна.

И тут Энтони сразу понял, что надеждам его не суждено сбыться. Этого свидетеля только затем и вызвали, чтобы зачитать заявление Босмена. Правда, он помогал доктору Манро при операции. Но его показания по этой части никого не интересовали. Факт смерти был установлен и отнюдь не оспаривался защитой.

Его показания должны были перевернуть весь ход процесса. Они могли перевернуть и всю жизнь Энтони. Ведь если суд решит принять к сведению заявление Босмена, придется выставить Стива в качестве свидетеля.

— Вы — частный хирург, живущий при больнице? — спросил Блер.

— Да. — Высокий красивый молодой врач явно волновался, как если бы ему ни разу не приходилось давать показания.

— Расскажите, пожалуйста, поподробнее, какая медицинская помощь была оказана данному пациенту?

Доктор Штейн целиком подтвердил показания доктора Манро. Когда он кончил, Блер спросил его:

— Приходил ли больной в сознание, пока он находился под вашим наблюдением?

— Да. Перед самой операцией.

— Что при этом произошло?

— Протестую. — Тэрнер поспешно вскочил с места.

— На каком основании, мистер Тэрнер? — сухо спросил судья.

— Я протестую против оглашения на суде каких бы то ни было заявлений, пока не будет доказано, что больной находился «в безнадежном состоянии и ясно сознавал неотвратимую близость смерти», как того требует закон. Я протестовал перед мировым судьей, милорд, против того, чтобы заявление покойного фигурировало в числе улик.

— Понятно, — сказал судья. И, повернувшись к представителю генерального прокурора, сказал: — Вам придется, мистер Блер, дать мне удовлетворительные доказательства состояния духа покойного, прежде чем мы согласимся выслушать его заявление.

— Да, милорд.

Блер перелистал лежавшие перед ним бумаги, вынул одну из них и быстро пробежал глазами.

— Скажите, доктор, каково было состояние больного перед тем, как он сделал свое заявление? Я имею в виду его, физическое состояние.

— Он нуждался в немедленной операции. Мы были почти убеждены, что у него проломлен череп.

— Значит ли это, что...

— Протестую, милорд, — резко выкрикнул Тэрнер. — Я знаю, что мой ученый коллега никогда не станет задавать явно наводящих вопросов, но я не хочу, чтобы он задавал такие вопросы, которые хоть в какой-то мере могут подсказать свидетелю ответ.

— Мой ученый друг несколько поторопился с выводами, — возразил Блер. — Мой вопрос абсолютно безобиден. Я хотел спросить, можно ли на основании такого заключения сделать вывод, что состояние больного было серьезным, или же нет?

Энтони сжимал и разжимал кулаки под откидной доской передней скамьи. Руки его были холодными и липкими от пота. Он спрашивал себя, ограничится ли доктор Штейн словами: «положение было серьезным», а этого было бы недостаточно для того, чтобы суд стал рассматривать заявление Босмена. По закону требовалось, чтобы покойный осознал, что всякая надежда на выздоровление потеряна. Сердце Энтони отчаянно колотилось. Надеяться на то, что Блер не подготовлен и не сумеет преодолеть это препятствие, было бы слишком легкомысленно — даже ребенку это ясно. Он безусловно тщательно все обдумал, прежде чем решил выставить заявление покойного в качестве улики на суде.

— Против этого я не могу протестовать, — заявил Тэрнер.

— Продолжайте, мистер Блер, — сказал судья.

— Итак, доктор, физическое состояние больного было настолько серьезно, как вы говорите, или же нет?

— Да, трещина черепа — вещь безусловно серьезная. Ей часто сопутствует кровоизлияние, а иногда и разрыв мозговой ткани. В данном случае как раз так и было.

Энтони низко опустил голову и уставился на деревянный пол.

— Считали ли вы, что покойный мог выжить?

— На мой взгляд, все складывалось для него крайне неблагоприятно. Я был очень удивлен, когда он пришел в себя и смог сделать заявление.

— Что показала операция?

— Что у больного было сильное кровоизлияние, захватившее даже более обширную область мозга, чем мы предполагали. Операция показала, что сделать почти ничего нельзя. И вскрытие подтвердило это.