Да сгинет день... - [79]

— Вы сняли с обвиняемого показания, сержант? — спросил Блер.

— Да.

— Эти показания были даны добровольно?

— Вполне.

— Был ли обвиняемый трезв и в твердой памяти?

— Да.

— Прочтите его показания.

— Вот что он сказал: «Я был на балете и только что вернулся, когда, к моему величайшему удивлению, ко мне ворвался Генри Босмен. Он пошатывался, точно пьяный. Схватив стул, он внезапно, без всяких к тому оснований, ринулся на меня. Я стал обороняться и нанес ему удар кулаком по подбородку. Он упал и стукнулся головой об острый выступ каминной решетки. Я тотчас вызвал по телефону доктора Манро. Потом позвонил в полицию. В ожидании, пока приедет врач, я оказал посильную помощь пострадавшему. Потом доктор приехал и велел вызвать по телефону скорую помошь, что я и сделал. Когда Босмен ударился о каминную решетку, он потерял сознание и больше не приходил в себя. Его отвезли в больницу».

Блер указал на стул, стоявший среди прочих вещественных доказательств перед возвышением председателя. По его просьбе один из приставов поднял стул.

— Это тот стул, о котором идет речь?

— Да. После того, как обвиняемый подписал свои показания, я спросил его, какой стул он имеет в виду. Он указал на этот.

— А что было потом?

— Я сказал, что на этом стуле должны быть отпечатки пальцев покойного. Он сказал, что да, но что мы обнаружим также отпечатки и его пальцев. Тогда я спросил, почему? А он сказал, что, когда он ударил покойного, тот выпустил стул, стул полетел, и обвиняемый подхватил его.

— Пояснял ли обвиняемый, почему он не сказал об этом раньше — когда вы записывали его показания?

— Нет.

— А специалист по отпечаткам пальцев осматривал этот стул?

— Да.

— Еще один вопрос, сержант: заметили ли вы около дома маленький красный двухместный автомобиль, когда прибыли на место происшествия?

— На всей улице не было ни одного автомобиля.

— А когда уезжали?

— То же самое.

Блер сел на свое место.

LII

Тэрнер бегло допросил свидетеля.

— Вы приехали, очевидно, вскоре после того, как произошло злосчастное событие?

— Да.

— Значит, обвиняемый не слишком медлил с вызовом вас на место происшествия?

— Да, не могу сказать, чтобы медлил.

— А когда вы прибыли, насколько я понимаю, он всячески старался помочь вам в выполнении вашей миссии?

— Да, должен признаться, что так.

— Он был крайне взволнован, не правда ли?

— Он показался очень расстроенным, но, должен сказать, от него слегка попахивало спиртным.

— Слегка?

— О да, самую малость. Я сказал ему об этом, а он говорит: выпил, мол, бренди перед самым нашим приездом, после того, как это случилось с Босменом.

— И вы были удовлетворены этим объяснением?

— О да, про него никак нельзя было бы сказать, что он навеселе. Я ведь уже говорил, что обвиняемый был вполне трезв и в твердой памяти.

— Когда вы прибыли, Босмена уже, конечно, увезли?

— По словам обвиняемого, скорая помощь и доктор только что уехали.

— Значит, сами вы не были свидетелем того, что пришлось пережить обвиняемому?

— Нет.

— Теперь, если верить вашим словам, сержант, обвиняемый был крайне смущен, когда говорил вам, что не дотрагивался до чайника и чашек с обеда?

— Да, я уже сказал об этом. Он казался очень расстроенным.

— Скажите, сержант, а можно ли из его поведения сделать вывод, что он пытался что-то скрыть? Подтасовывать карты?

Сержант не отвечал.

— Значит, он был абсолютно правдив, не так ли?

Сержант прикусил губу.

— Не могу сказать.

— Но, сержант, из вашего огромного опыта, — тут Тэрнер кашлянул, — вам, безусловно, известно, что когда человек очень взволнован, он склонен ошибаться в деталях? — Сержант нехотя кивнул. — Человек только тогда начинает отчетливо все вспоминать, когда успокаивается, не так ли?

Сержант пожал плечами.

— Я ведь уже говорил, что он был очень расстроен. Не мог же я знать, что у него на уме.

— Но когда обвиняемый рассказал вам позднее о том, как подхватил на лету стул, он был, конечно, спокойнее?

— Да.

— И когда вы указали ему на то, что прежде он не говорил про стул, он велел вам внести это в его показания?

— Да, велел.

— И сказал, что вы можете снять отпечатки с его пальцев?

— Да.

— И тогда он был вполне спокоен и уравновешен?

— Да.

— Надеюсь, вы не хотите сказать, сержант, что мистер Грант придумал это — относительно брошенного в него стула, — придумал уже потом?

— Нет.

Тэрнер попросил передать ему чашки и блюдца, и пристав тотчас принес их ему.

— Эти чашки вы видели в ту ночь на квартире у мистера Гранта?

— Да.

— Прошу вас внимательно осмотреть каждую чашку.

Сержант Клопперс принялся вертеть в руках чашки, а Энтони поочередно смотрел то на него, то на Тэрнера, недоумевая, какой последует за этим вопрос.

Присяжные были тоже заинтригованы.

Очень медленно, точно цедя слова, Тэрнер спросил:

— Можете ли вы обнаружить следы губной помады на какой-либо из этих чашек?

Слегка разинув рот, так что стали видны его белесые десны, Клопперс снова и снова вертел во все стороны чашки. Прошло довольно много времени, прежде чем он сказал с самым дурацким видом:

— Нет.

— Теперь передайте, пожалуйста, эти чашки присяжным, — с победоносным видом предложил Тэрнер и сел на свое место, а присяжные принялись с недоумением осматривать чашки.