Да сгинет день... - [77]

Наконец девять человек, которым поручалось вынести обвинение, были приведены к присяге.

Энтони внимательно оглядел их лица. Это была странная компания самых разных людей — от большого, широкоплечего, моложавого на вид человека с загорелым, грубым лицом, сидевшего с краю первой скамейки, до старика, губы которого непрерывно двигались, словно он что-то жевал, а скулы были обтянуты кожей, похожей на пергамент; голова у него была круглая, с блестящей белой лысиной — казалось, из его тела давно выжаты все жизненные соки. Энтони всматривался в лица сидевших на скамьях присяжных, жадно ища в них следы человечности и понимания. Но почему-то, сколько он ни старался, он не видел на этих девяти лицах ничего приятного, — наоборот: ему казалось, что на них написаны все предубеждения против цветных, какие только существуют в Южной Африке.

Первым свидетелем обвинения был полицейский чертежник и фотограф, который снимала план квартиры Энтони и фотографировал ее.

Затем на возвышение для свидетелей поднялся доктор Манро. Он рассказал суду, как Энтони вызвал его к себе около половины второго в ночь на воскресенье. Описал характер ранения и сказал, что счел необходимым немедленно вызвать скорую помощь и отправить покойного в больницу.

— Говорил ли вам обвиняемый, — спросил Блер, — о том, что произошло?

— Да. Он вкратце рассказал мне, как покойный в нетрезвом виде ворвался к нему в квартиру, схватил стул и кинулся на него; а он, обороняясь, ударил покойного по челюсти, тот упал и стукнулся о каминную решетку.

— Что произошло в больнице?

— Боюсь, что больного спасти было невозможно. Он умер вскоре после семи часов.

— А какова причина смерти, доктор?

— Повреждение черепа, сопровождавшееся внутримозговым кровоизлиянием.

— Благодарю вас, доктор.

— Покойный был человек солидной комплекции, доктор? — спросил Тэрнер, поднимаясь в свою очередь, чтобы допросить доктора Манро.

— По-моему, он должен был весить фунтов сто девяносто пять.

— В таком случае он должен был упасть и удариться с большей силой, чем человек менее тяжелый?

— Да.

— Можете вы сказать, был он пьян или нет?

— От него очень сильно пахло спиртным.

— А раз он был нетрезв, значит, он должен был упасть с еще большей силой? Ведь он не мог бы устоять на ногах, не так ли?

— Конечно, будь он трезвым, он крепче стоял бы на ногах.

— Теперь насчет обвиняемого: старался ли он быть вам полезным, когда вы прибыли на квартиру?

— Безусловно. Он, видимо, был крайне обеспокоен состоянием больного.

Тэрнер быстро взглянул на присяжных и многозначительно кивнул.

Задав еще несколько вопросов, он, наконец, спросил:

— Исходя из ваших слов, получается, что на покойном не было никаких следов или отметин, которые указывали бы на то, что на него было совершено нападение?

— Да, не было.

— Была только одна рана на лбу в том месте, где он ударился о каминную решетку?

— Нет, не только: на подбородке у него был наклеен кусочек пластыря.

— А что было под ним?

— Порез. Похоже, что он порезался при бритье.

— Вы убеждены, что больше на подбородке ничего не было?

— Что вы хотите сказать?

— Не было ли, например, следов от удара кулаком по челюсти?

Доктор минуту подумал и потом сказал:

— Я в самом деле заметил, что пластырь был немного смещен. Он находился не на самом порезе — точно его немного, так сказать, сдвинули на сторону. Кроме того, порез слегка кровоточил.

— И никаких ссадин или синяков на плечах не было?

— Нет.

— А вы пытались обнаружить их?

— Да.

— Почему? В связи с тем, что об этом говорилось в заявлении покойного?

— Да. Я знал, что, по словам покойного, Грант схватил стул и ударил его в плечо, а поэтому я специально осмотрел его плечи.

— Вы имеете в виду, — сказал Тэрнер, глядя на присяжных, — ту часть заявления покойного где говорится: «Как только Грант увидел меня, он схватил стул и бросился мне навстречу. Он замахнулся, целясь мне в голову, но я вовремя перехватил стул. Однако он вырвал его у меня и снова замахнулся — на этот раз он попал мне в плечо. Я упал и ударился головой о что-то твердое»?

— Да, мне было известно это место из заявления покойного, и потому я осмотрел его плечи, но никаких синяков или ссадин не обнаружил.

— Совсем никаких?

— Да.

Следующим свидетелем был доктор Бернет, худощавый мужчина средних лет, говоривший с легким, довольно приятным заиканием.

— Я работаю помощником государственного патолога в Кейптауне, — сказал он в ответ на вопрос Блера. Затем подробно изложил результаты произведенного им вскрытия. Он подтвердил мнение доктора Манро о причине смерти Босмена и передал суду официальный протокол вскрытия.

— У покойного была обнаружена трещина черепа с последующим двусторонним кровоизлиянием, — прочел он и затем подробно описал характер и размеры трещины.

— Исследовали ли вы мозг на предмет содержания в нем алкоголя? — спросил Тэрнер.

— Да.

— И что вы обнаружили?

— Пятнадцать сотых грана алкоголя на сто кубических сантиметров мозгового вещества.

— Насколько я понимаю, это указывает на то, что покойный изрядно выпил и находился в нетрезвом состоянии?

— Такое содержание алкоголя в мозговом веществе для среднего человека считается показателем нетрезвости. Но это минимальная цифра. Будь содержание алкоголя меньше, чем пятнадцать сотых грана, покойного уже нельзя было бы признать пьяным.