Оборотень привез ее сюда, на пол дороги к ее будущей хозяйке и ушел. Марта уже была готова к тому, что он не вернется больше… Но он вернулся. И вот уже третью неделю они торчали в гостинице, живя, как муж и жена. Купленный взамен желтому платью (Марта решила, что выбрасывать его не станет) привычный вдовий наряд был пока убран.
Они почти не выходили из комнаты, беря друг друга словно на всю оставшуюся жизнь, и Марте иногда казалось, что проживи она хоть до ста лет, все равно не сможет вытравить из себя эти дни. И ночи. И особенно того, кто придавал им смысл.
Ян Лют оставил след, который стереть будет трудно. Да и не хотелось ни капли, чем бы это не обернулось…
Уж загадывать на будущее она, в самом деле, отучилась!
Ян потянулся, подгреб под себя вдову, взглянул в лицо и отвернулся. Понятно, — усмехнулась Марта. Так и случилось.
— Прощаться нам время, сударыня ведьма, — спокойно сказал он за завтраком.
Марта кивнула.
— Я тут вчера с мужичками договорился — отвезут честь по чести…
— Что ж сам не проводишь?
— В другую сторону мне.
Марта опять кивнула:
— В другую.
Отвернувшись в разные стороны, они словно вели молчаливый диалог: «Свидимся еще?» — «Нет» — «Почему?» — «Зачем?» — «Надо…» — «Зачем?» — «Надо!».
Забираясь на козлы, рядом со старичком, согласившимся довезти ее до будущей хозяйки, Марта совсем уже было решилась сказать Яну то, что собиралась, но только плотнее поджала губы, расправила юбки и разрешила:
— Трогай, добрый человек.
Очень хотелось обернуться, но она не стала: знала, что Люта там уже нет.
В воротах неповоротливая повозка едва не сшибла въезжавшего монаха: запыленного, измученного — на такой же взмыленной лошади. Монах — на лошади?! Капюшон черного узкого скапулира полностью скрывал лицо припавшего к шее лошади человека…
Черная же ряса, льняной пояс, сандалии… В октябре! — мимоходом отметила Марта, — бенедиктинец…
Лют в это время прикладывавшийся к массивной и весьма объемной кружке, даже не обратил внимания на едва вползавшего монаха, пока тот скороговоркой не выдал его владельцу ряд весьма интересных примет. Как-то: искали двоих — лихого черноволосого зеленоглазого парня вместе с видной блондинистой девкой в желтом похабном платье.
Ян аккуратно развернулся, не отрывая кружки ото рта и по верх нее обозревая особо любопытного. О том, что б их с Мартой не признали, он позаботился сразу же, опустошив припасенную заблаговременно заначку: поправляя глухой ворот, кружевница прятала остриженные волосы под строгим чепцом и выглядела благочестиво и скромно, как монашка в соборе. Сам он от обычного городского жителя — плотника или каменщика средней руки, отличался не слишком — если на руки не смотреть. Да кто на них смотреть будет?
— Благослови святой отец…
Монах поднял на говорившего с каждой минутой тяжелеющую голову. Простоватая мордашка обычного деревенского парня, в обрамлении венчика, выражала только одно — усталость.
— Не досуг мне. Ступай с миром!
Лют убедился, что в лицо его не знают, да и он сам инока не узнавал, мало ли…
— Так может я, чем помочь смогу? Вроде видел таких тут поблизости…
Монашек встрепенулся.
— Преклони голову — отпущу тебе грехи, скажи только когда и где… Настоятель наш при смерти, найти велел… Вот уж истинно каждая минута дорога!
В следующий момент крепкая рука сгребла его за шиворот и ощутимо тряхнула:
— Что значит при смерти?!
Монашек полузадушено вспискнул, тщетно пытаясь отодрать от себя чужие руки и кося глазами в поисках возможной помощи. Увы, лица трактирщика и двоих его сыновей выражали лишь легкую заинтересованность, так что становилось ясно: покуда совсем убивать не начнут, никто не вступится.
— Неделю назад здоров был, дай Бог каждому! — цедил сквозь зубы Ян.
Монах смотрел на него круглыми глазами и не мог произнести ничего мало мальски вразумительного. Лют с досадой ткнул его обратно на лавку.
— Ты кого искал, — уже нашел. Я и есть тот самый Янош. Не трясись и говори как есть.
Монашек с некоторым сомнением оглядел через чур настойчивого распросчика и, икая и запинаясь поведал следующее. Пять дней тому в монастырь явилась женщина с двумя сопровождающими. Сам он ее не видел, конечно, но по словам брата-привратника женщина не только знатная, но и очень богатая: она и ее спутники были одеты с предосудительной роскошью. Отец-настоятель имел с ними долгую беседу в приемной, после которой они поспешно отбыли. Тревогу никто и не подумал поднять, кроме одного послушника, которому не иначе знак свыше был, но задержать убийц не успели.
— Настоятель-то что? — мрачно напомнил Ян.
Воля ваша, но история получалась совсем сумасшедшая: монахов и грабили, случалось и убивали, — а что, тоже ведь люди, мало ли какой случай, — случалось и монастыри жгли. Всякое бывало. Но вот что б так, в наглую явиться и напасть на аббата в его же приемной…
— Плох. Единственное, что сказать успел, что бы вас с э…
Ян кивнул, что понял. — …нашли и где. Это уж я потом приметы у отца Ансельма спросил, — гордо закончил монашек.
Лют невольно усмехнулся: видно отец Бенедикт и впрямь знал своего крестника лучше некуда, знал, что тот задержится с Мартой. Больше никто пронюхать про них не мог: ну приезжали такие в монастырь, переночевали и уехали, что такого-то…
