Whyle she lyved she was a trew lover.
Tomas Mallory
Я — Моргиан…
Кто назвал меня именем смерти?
Ты ли, отец моей матери Мерлин Талиессин?
Ты ли, мать моей матери Нимуэн Озерная?
Чья вина в том, что случилось… И чья вина, что и я заплатила свою цену?
Чья вина в том, что ты, Артур — брат мой…
Артур, брат мой, — я склонилась перед тобой в час твоего торжества! На челе твоем сияла корона Утера, а на поясе висел Каледвульф, принятый тобой из рук Нимуэн… И когда вручила я тебе ножны, лучшее творение своего мастерства, я взглянула в твои глаза…
…отчего ты так бледен, брат мой, король мой…
…возлюбленный мой…
десяти ночей не минуло с костров Белтайна…
десяти ночей не минуло, как поднялись мы с одного ложа…
Как не ужаснуться тому… и как не плакать от твоего дара!
Сын мой…
…Дитя мое, мальчик мой, нежданная радость, нечаянное счастье — в глазах матери нет прекраснее дитя, чем ее собственное! Мое сердце, наша кровь… Будет время, и я открою тебе секреты, что знаю сама, будет время, и я отведу тебя к Мерлину…
А пока ты спишь после долго дня, — спи, мой ручеек, золотой лучик, глаза твои — полевая трава…
Где ты!..
Где я?..
Сын мой…
Известие о прибытии Моргиан, старшей сестры короля, которую никто уже не звал иначе, чем фея Моргана, произвело сенсацию. Люди съезжались в Каэр Меллот только для того, что бы посмотреть на знаменитую кудесницу, которая как говорили, давно живет в волшебной стране Фейри. И, надо сказать, фея Моргана их не разочаровала — темноволосая, зеленоглазая с матово-бледным почти прозрачным лицом, она была прекрасна мрачной, строгой красотой. Немногие помнили девушку, всегда сопровождавшую Мерлина и Нимуэн, а те, кто помнили — утверждали, что она не постарела ни на год! В самом деле, рядом со своей младшей сестрой Моргиас, фея Моргана выглядела необычайно юной.
Какие бы чувства не испытывал сам Артур, он приказал встречать свою сестру с подобающей торжественностью и роскошью, которую мог себе позволить самый могущественный король. Он вышел к въезжающей Моргане сам, и невозможно было догадаться, глядя как они приветствуют друг друга, как добрые брат и сестра, на сколько неприятно ему видеть ее!
Возможно, будь она постаревшей и обрюзгшей, иссушенной чарами, отношение его переменилось бы. Но Моргиан явилась в Каэр Меллот с пышностью, о которой позаботилась королева Моргиас, и, казалось, еще больше расцвела, с тех пор как он помнил ее…
О! Артур многое отдал бы, что бы забыть опьянившую их ночь свободы и страсти! Он был юн, он упивался своим новым положением наследника и принца, не слишком опечаленный угасанием короля, которого почти не знал. Он выиграл свой первый бой, и почитал себя уже не юношей, но мужем… Она была старше, но не намного, — ровно на столько, что бы заинтересовать его. Она была не столько красива, сколько притягательна, волнующа и чувственна… Она была воплощением Богини в ту ночь… И до сих пор он не знал женщины, которая влекла бы его больше…
Единственным препятствием было то, что она была его кровной сестрой! И за это он ненавидел ее, как ненавидел богов, которые свели их!
И без того, постоянным напоминанием ему служил ее сын, — смотря на мальчика, он видел отражение другого, женского лица в его чертах, и приближал его к себе не столько из чувства родственного долга, сколько желая наказать себя и продлить еще эту муку…
Ему почти удалось смириться со своим грехом, справиться со своей страстью, почти удалось забыть… Почти!
Когда она вернулась…
А Моргиан было достаточно одного взгляда на стоящего перед ней мужчину, что бы понять — он не забыл и не простил… Годы добавили ему мужской красоты и величавого достоинства — то был во истину король! Но такого — она вряд ли бы выбрала, даже в Ночь костров… Даже не будь он ее братом… Что-то исчезло в нем, с тех пор, как они виделись на коронации в последний раз. Она не знала, как держать себя с ним, и с радостным облегчением спряталась за условностями протокола…
И за всей этой суетой, играми и притворством, никем не замеченный, из безликой блестящей толпы безотрывно наблюдал черноволосый угрюмый мальчик…
Король объявил праздник, и, как и многие другие, Мордрет сбивался с ног: на самом деле, положение королевского племянника — тем более, незаконнорожденного, — не давало ему никаких привилегий, только новые хлопоты…
Когда его вызвали к главной гостье, он даже сначала не понял к кому и зачем. А потом сердце его забилось так сильно, что ему стало дурно. Мордрет выскочил во двор на воздух, тщетно пытаясь успокоиться, но чем дольше он медлил, тем меньше внятных мыслей у него оставалось…
С трудом поднимаясь по лестнице, он вдруг подумал: она позвала его только сейчас, вечером, а не сразу же по приезду — и обида, по-детски огромная, не оставляющая больше ни для чего места, — поглотила его. С замирающим сердцем, он вошел в покои, предоставленные фее Моргане, встречи с которой так жаждал и так боялся…
Она, подумав, что это служанка, не обернулась на звук, продолжая в задумчивости тщательно расчесывать свои густые блестящие черные волосы…
Мордрет молча ждал, незаметно прикусив внутреннюю сторону губы… Она вернулась из своей волшебной страны лишь через девять лет, прошедших с убийства Нимуэн Балином и исчезновения Мерлина, лишившегося рассудка от горя… Что ж, значит, дела ее были более важны, чем сын!
