Д.О.П. (Департамент Особых Проектов) - [55]
Кстати, где спички? Он торопливо похлопал себя по карманам – нету. Обронил во время бегства? Когда фитиль, наконец, занялся крошечной оранжевой искоркой, испуская белёсый дымок, он вскочил и, сломя голову, кинулся по коридору, сжимая под мышкой охапку самых драгоценных из своих свитков – и, не успев пробежать и полусотни шагов, натолкнулся на людей в тёмных сюртуках, с револьверами.
Чужаки, конечно, услыхали его топот его подошв, повернулись и ударили навстречу торопливыми выстрелами. Коридор сразу заволокло пороховым, воняющим селитрой, дымом. Он испуганно метнулся в один из боковых коридоров, снова свернул, упёрся в тупик, вернулся к ближайшему, ведущему куда-то влево отнорку – и тут грохнуло.
Он долго не мог понять: почему взрывом не завалило все коридоры подземелья? Полтонны взрывчатки – это много, очень много. Отличный шведский динамит, произведённый фабрикой Нобеля в Глазго, который он всеми правдами и неправдами сумел раздобыть через подрядчиков, работающих на строительстве Суэцкого канала.
Или прав оказался тот инженер, специалист по взрывному делу, который объяснял ему непростую технику подрыва большой массы взрывчатки – и часть динамита не сдетонировала, а была без пользы разбросана энергией первичного взрыва? Тогда понятно, почему он ещё жив, а не погребён под многометровым слоем камней, щебня и сухой египетской земли
Впрочем, подумал он, это, наверное, ненадолго. Завал, тот, что у него за спиной тянется, надо полагать, на десятки, если не на сотни футов – и надёжно отделяет его от лестниц, ведущих наверх. А значит, и от источников существования человеческого организма – пищи, воды, света.
Вода… сколько человек сможет продержаться без неё? Трое суток, четверо? Здесь, на нижних, секретных уровнях хранилища древностей запасов нет, так что смерть его будет небыстрой… и весьма неприятной. Можно, правда, пошарить в зале со свитками – он, помнится, пил там как-то чай. Но как добраться туда наощупь, в кромешной, стигийской тьме? И даже если он сумеет отыскать чайник, и в нём действительно осталось немного жидкости – чем это ему поможет? Да ничем – разве что отсрочит неизбежный конец и пролит мучительную агонию… Правда, там же можно найти ещё и керосиновую лампу и спички – но зачем он ему сейчас? Разве смерть при свете легче?
Он повернулся и внезапно ощутил, как правой щеки коснулось что-то – легко, почти нечувствительно. Ток воздуха между глыбами, образующими завал? Несомненно. Значит, препятствие не такое уж и сплошное?
Он замер, вслушиваясь. Лёгкий стук, поскрёбывание – почти неслышные, но несомненные звуки, доносящиеся с той стороны…
Его ищут?
Тогда он встал на четвереньки и торопливо, сбивая в кровь пальцы, принялся выковыривать камни из завала. Сколько это продолжалось – неизвестно, но в какой-то момент между глыбами мелькнул свет, и чей-то голос произнёс по-английски:
– Профессор, это вы? Вот и славно, а то мы уж боялись, что вас тут насмерть придавило…
"…но позвольте, почему по-английски? Дворцовые служители и стражники хедива не владеют этим языком…"
Он попытался крикнуть, но из высохшего, как древний египетский пергамент, рта вырвалось только хрип.
– Скажи, чтобы не вздумал орать. – к первому голосу присоединился второй, резкий, лающий. – Не хотелось бы затыкать ему рот, когда вытащим наружу.
II
Австрия,
Зальцбург
апрель, 1888 г.
Этот зал разительно не походил на библиотеку британского аристократического клуба, подумал Уэскотт. Ту, где он, Уильям Уэскотт, его коллега и единомышленник доктор МакГрегор, основатели «Герметического Ордена Золотой Зари» встречались с лордом Рэндольфом Спенсером Черчиллем. С тех пор миновал почти год, но память услужливо подбрасывала ему детали того, прежнего интерьера – для сравнения с этим. Место резных дубовых панелей занимали вытертые от времени гобелены с сюжетами из рыцарских романов. Заменой веерам шпаг, шотландских палашей и развешанных между ними елизаветинских касок с кирасами служат максимиллиановские турнирные доспехи – стальные манекены, сжимающие латными перчатками огромные двуручные мечи-спадоны и фламберги с устрашающе-волнистыми клинками. И никаких тебе эзотерических символов – ни масонских «глаз в треугольниках», ни розенкрейцерских геральдических цветов, египетских картушей или каббалистических символов. О том зале напоминал, разве что, полумрак, в котором терялись высокие, стрельчатые, в готическом стиле, своды, сложенные из массивных каменных блоков. Из таких же глыб, а вовсе не из изящно отделанных мраморных панелей, сложен и камин – столь внушительных размеров, что в его чреве легко можно было зажарить цельного кабана на вертеле. Наверняка, решил Уэскотт, прежние хозяева именно так и поступали.
А вот книги тут совсем другие. Вместо устрашающе подробной подборки трудов по оккультным наукам, что хранится на полках штаб-квартиры Лондонского «Колледжа Каббалы», здесь выстроились рядами книги по истории германской нации – от древних времён, до наших дней.
– Это место нам любезно предоставил герр Лангасснер. – заметил один из присутствующих, плотно сбитый господин с высоким, открытым лбом и окладистой, слегка раздвоенной бородой. Говорил он по-немецки.
