Дѣла минувшихъ дней. Записки русскаго еврея. В двух томах. Том 1 - [10]

Второй разъ въ жизни пришлось мнѣ быть въ Гомелѣ на извѣстномъ погромномъ процессѣ въ 1904 г., въ качествѣ представителя евреевъ, потерпѣвшихъ отъ погрома.

Полтава — здѣсь я выросъ и жилъ до окончанія гимназическаго курса. Въ 70-хъ годахъ населеніе этого центра Украины не превышало 2530-тысячъ человѣкъ. Имѣлась классическая гимназія, Маріинская женская гимназія, Петровскій кадетскій корпусъ, открытый при Николаѣ I; въ срединѣ 70-хъ годовъ открыто было и реальное училище; затѣмъ дворянскій дѣвичій институтъ и четырехклассное еврейское казенное училище типа, введеннаго въ 40-хъ годахъ во время министерства гр. Уварова; училище учреждено было по иниціативѣ знаменитаго Пирогова, попечителя Кіевскаго округа. Евреевъ насчитывалось въ Полтавѣ отъ 4 до 5 тысячъ. Городъ — не промышленный. Тамъ не было ни одной фабрики и ни одного завода, кромѣ нѣсколькихъ небольшихъ мельницъ первобытнаго устройства. Христіанское населеніе составляли мѣщане и малороссійскіе казаки, жившіе по окраинамъ города, чиновничество, да помѣщики, проводившіе зимнее время въ губернскомъ городѣ. Среди послѣднихъ были владѣльцы крупныхъ имѣній — Милорадовичи, Бѣлуха-Кохановскій, Башкирцевъ (одна изъ Башкирцевыхъ — Блавацкая, извѣстная теософка), Позенъ (потомки извѣстнаго члена Государственнаго Совѣта при Николаѣ I Позена, еврея, который одновременно съ бар. Штиглицемъ при Александрѣ I перешелъ въ христіанство) — и др. Ядро еврейскаго населенія составляли аборигены — ремесленники, мелкіе и средней руки лавочники, и люди, жившіе хлѣбной торговлей — посредники по продажѣ хлѣба съ помѣщичьихъ имѣній. Особо, какъ я помню, развитой видъ торговли была «ссыпка» хлѣба, т. е. покупка пшеницы съ возовъ отъ пріѣзжающихъ въ базарные дни въ городъ окрестныхъ крестьянъ; зерно ссыпалось въ амбары и затѣмъ большими количествами продавалось агентамъ крупныхъ хлѣбныхъ негоціантовъ. Этотъ промыселъ вызывалъ большія нареканія. Помню много разговоровъ среди евреевъ о томъ, что занятіе ссыпкой хлѣба не безгрѣшное, что нерѣдки случаи обвѣшиванія крестьянъ при принятіи отъ нихъ зерна, что допускались разныя махинаціи съ вѣсами; поэтому это занятіе среди самихъ евреевъ не пользовалось почетомъ. Въ рукахъ евреевъ сосредоточена была почти вся питейная торговля въ городѣ. Содержатели оптовыхъ складовъ спирта и водки были богатѣйшіе въ городѣ — «гвиримъ». Шинки, за рѣдкими исключеніями, содержались евреями. У меня осталось вполнѣ опредѣленное впечатлѣніе, что шинкарствомъ занимались не столько аборигены, имѣвшіе связи съ помѣщиками и потому бывшіе въ состояніи заниматься болѣе прибыльными и болѣе удобными промыслами, — сколько пришлые, главнымъ образомъ изъ Литвы. Оборотнаго капитала для открытія питейной торговли не требовалось, такъ какъ оптовики давали кредитъ: они отпускали бочку водки въ долгъ, до полученія слѣдующей бочки, при которомъ производился расчетъ. Число шинковъ закономъ не было ограничено, количество ихъ и число семействъ, жившихъ отъ нихъ, было довольно значительно. Нерѣдки были случаи, когда отецъ семейства былъ меламедомъ или имѣлъ иное дѣло, а жена содержала шинокъ.

Необходимо упомянуть о главномъ нервѣ полтавской жизни, притягивавшемъ все новые и новые еврейскіе элементы, главнымъ образомъ, изъ Литвы: это — знаменитая въ свое время Ильинская ярмарка. Подобно Макарьевской (нижегородской) ярмаркѣ въ сѣверной Россіи, полтавская Ильинская ярмарка была главнымъ центромъ торговли Юга Россіи и въ то время превосходила по своему значенію и оборотамъ и Крещенскую ярмарку въ Харьковѣ, и кіевскую Контрактовую ярмарку, развившуюся впослѣдствіи въ соотвѣтствіи съ ростомъ сахарной промышленности. Вся Полтава жила круглый годъ Ильинской ярмаркой. Большая часть центральныхъ улицъ занята была каменными лавками, принадлежавшими и частнымъ лицамъ, но главнымъ образомъ городу, и отдававшимися подъ склады и лавки на время Ильинской ярмарки. Открывалась она оффиціально 20 іюля, въ день пророка Ильи, и продолжалась мѣсяцъ. Уже съ приближеніемъ дня открытія ярмарки городъ весь преображался. Желѣзнодорожнаго сообщенія еще не было, и задолго до іюля по дорогамъ, ведущимъ къ Полтавѣ, тянулись вереницы чумаковъ, подвозившихъ товары на ярмарку на возахъ, запряженныхъ чаще всего волами. Городъ быстро оживлялся; почти всѣ частныя квартиры, въ особенности еврейскія, приспособлялись для пріема пріѣзжавшихъ купцовъ и прикащиковъ, и рѣдки были еврейскія семьи, которыя не имѣли бы ярмарочныхъ гостей — «орхимъ». У меня сложилось совершенно ясное впечатлѣніе о составѣ еврейскихъ ярмарочныхъ посѣтителей. У насъ въ домѣ также останавливалось много пріѣзжихъ, что служило для моей матери и бабушки источникомъ дохода, пополнявшимъ на нѣсколько мѣсяцевъ скудный бюджетъ отца и дѣда, зарабатывавшихъ учительствомъ въ хедерахъ нѣсколько десятковъ руб. въ мѣсяцъ. Громадное большинство пріѣзжихъ купцовъ и прикащиковъ были волынскіе евреи изъ Бердичева и Житоміра; у нихъ были постоянные крупные склады въ крупныхъ центрахъ, какъ напримѣръ, Харьковъ. Все это были мануфактуристы, торговавшіе московскими и польскими товарами. Было много польскихъ евреевъ, особенно изъ Варшавы, привозившихъ галантерею. Я не могу припомнить ни одной фирмы съ именемъ литовскаго еврея, и если на ярмаркѣ оказывалось много «литваковъ», то это были все люди безъ опредѣленнаго промысла, вѣчно искавшіе занятій — всякаго рода «посредники» или «ученые»: на ярмаркѣ они завязывали знакомства и иногда пристраивались на различныхъ должностяхъ по разнымъ городамъ — въ качествѣ рѣзниковъ, меламедовъ, канторовъ («баалъ-тефилосъ») и т. д. Всѣ эти категоріи евреевъ рѣзко отличались другъ отъ друга по своему внѣшнему облику, въ особенности же по языку. Я помню, что я, говорившій на литовскомъ діалектѣ разговорно-еврейскаго языка, съ трудомъ понималъ многихъ пріѣзжихъ волынцевъ, а особенно польскихъ, что причиняло мнѣ не мало непріятностей. — Каждый еврей изъ нашихъ «орхимъ», т. е. пріѣзжихъ гостей, считалъ своимъ долгомъ экзаменовать меня и провѣрять мои знанія «Хумешъ» (Пятикнижія), а потомъ и Талмуда.