Цыпочка - [13]

О’кей, значит, она пришла, сняла носки, бросила их возле сумки, славненько приложилась к бутылке, а потом засунула в угол рта вечно дымящуюся сигарету.

Джорджия выглядела так, будто свалилась в мусорокомпрессор, да так и не смогла из него выбраться. Она была одета в шелковую ярко-зеленую юбку до колен и шелковую же коричневую блузку, которая была велика ей, по крайне мере, на два размера. Общее впечатление от Джорджии было таким: мясистая, потная и провонявшая сигаретным дымом баба.

Мои мысли метались, я волновался и пытался сосредоточиться на своем дыхании. Я не знал, отчего так поступал, наверное, интуиция срабатывала: когда дыхание становилось размеренным и спокойным, ко мне возвращались силы. Я вновь мог контролировать ситуацию.

О, господи, мне нужны сейчас силы и контроль.

Франни-коматозница. Она любила меня. Санни как-то сказал мне об этом.

Я отражался в ней как в зеркале: высокий, мускулистый, красивый. Глядя в ее глаза, я, цыпочка на час, словно смотрел забойный порнофильм с собой же в главной роли.

Джорджия подошла к комоду и прикоснулась к конверту, в котором ждали меня сто долларов. Я уже давно считал их своими. Просто акт соприкосновения денег с рукой придавал сделке завершенность, неповторимое очарование, да и просто успокаивал меня. Хруст зеленых бумажек будто запускал в моей голове голоса: «О, детка, тебе ведь нравится это? О, детка, детка, детка»… Адреналин рвался наружу, внутри уже загорался огонь. Я всегда знал, как себя показать, поэтому начал позировать. Я позировал в зеркале. Я позировал на стуле. Я позировал у комода. Затем я выстрелил в нее взглядом, в котором не было и намека на улыбку, поймал ее ответный взгляд и медленно облизнул губы. Смешно, но эта большая грудастая женщина покраснела.

— Ты не мог бы… э… снять… э-э… свою одежду?

Эта комната меняла соотношение сил. В обычной жизни я был полным ничтожеством.

Здесь я чувствовал себя на высоте.

Джорджии хотелось, чтобы я рассказал ей о том, какая она хорошенькая. Ее заноза-в-заднице муж никогда этого не делал.

— Знаешь, как только я вошел сюда, я сказал себе: «Она действительно хорошенькая». И ты на самом деле хороша. Если бы я встретил тебя на вечеринке, то обязательно запал бы на тебя, — я врал легко, словно ел вкусный воздушный пирог.

Она проглотила эту фигню за милую душу и попросила меня поиграть с самим собой. Поиграть? Я был поражен этим словом. Поиграть. Ванька-встанька, кукла Барби…

Я лег на кровать и начал играть. Мне нравилось наблюдать за этим в зеркале. И мне льстило, что она не может отвести от меня взгляда. Запах секса витал в воздухе, а я был вконец рехнувшейся цыпочкой.

На основе своей не слишком обширной базы данных я сделал вывод, что женщины в Голливуде любят смотреть на голых мастурбирующих молодых людей. Игра возбудила меня, кровь прилила к головке члена, и я прикрыл глаза, представляя на месте этой ненормальной бабы красивую распутницу, наблюдающую за мной.

Джорджия неловко поднялась, задрала юбчонку и встала на колени на кровать рядом с моей головой. Меня обдало мерзким запахом сигарет и перегара.

И что же именно мы собираемся делать?

Внезапно она перекинула одну ногу через мою голову. Я почти исчез под огромным тентом ее ярко-зеленой юбки и невольно сглотнул слюну: мне было очень неуютно в этом душном цирке с перепуганными клоунами и львами, сорвавшимися с цепи.

Ее вагина медленно приближалась к моему лицу. От Джорджии веяло жаром, как из печи, а запах женщины заставлял трепетать мои ноздри.

Когда мне приходилось слушать восторженные бредни о сладких женских ароматах, я всегда думал, что рассказчики никогда в действительности не нюхали женщину. Сейчас я погружался во что-то сырое и противное, я почти не мог дышать от ее резкого влажно-алкогольного, табачного запаха.

Мне хотелось сбросить ее с себя и убежать, но я не мог. Сын иммигрантов пришел сюда на работу. И я готов был сделать все, чтобы выйти из этой комнаты с сотней баксов в кармане.

Джорджия не шевелилась. Мне в голову пришла прикольная шутка: пока у меня есть лицо, у нее есть место для сидения. Я с удовольствием посмеюсь над всем этим позже.

Я никогда не проходил через стадию «ненавижу девчонок», которую многие мужчины так и не перерастают. Меня всегда тянуло к девочкам, и я не пытался как-то ограничивать себя.

* * *

Мне было пять лет, и мою подружку звали Салли. У нее были симпатичные рыжие кудряшки и небесно-голубые глаза. Она носила миленькие цветные платьица, каждый день разные.

Я уверен, что она и не знала о том, что была моей подружкой. Я демонстрировал ей свою любовь и преданность весьма традиционно: катался на велосипеде напротив ее дома. Туда-сюда, туда-сюда, как какой-то сумасшедший механический утенок. И все потому, что мне казалось, будто я выгляжу очень взросло с растрепанными от ветра волосами, поэтому я и ездил так быстро, черт побери.

Иногда я думал, что так будет всегда: всю жизнь я буду быстро ездить на велосипеде под окнами девушек, пытаясь заставить их полюбить меня.

* * *

«Причина смерти: асфиксия вагиной… Именно это будет написано в моем свидетельстве о смерти», — думал я, задыхаясь под Джорджией.