Цветы ядовитые - [4]

Проклятый день был днём рождения Снежаны. Дядюшка с тётушкой сочли семнадцатилетие племянницы достаточно важным событием, чтобы устроить пир горой. Девушке предложили позвать друзей — всех, кого ей хотелось бы видеть на своём празднике. Щедрое, но странное предложение — учитывая, что её однокашники с Вологодчины вряд ли имели возможность прошвырнуться на денёк в столицу, а здесь Снежана никого, кроме пансионеров дяди и тёти, не знала. В общем, за праздничный стол сели всё те же участники всё той же драмы. Что и ускорило развязку.

То ли на Снежану подействовало выпитое шампанское, то ли ей придал куража статус именинницы, но никогда ещё девочка не выглядела такой оживлённой. Болтала без умолку, много смеялась и почти неприкрыто пыталась заигрывать с Жорой. Наверное, по неопытности она не отдавала себе отчёта, насколько заметны эти попытки, и потому не могла оценить по достоинству грубость Жорки, который её неумелые заигрывания игнорировал. Иначе девушка не пошла бы за ним в холл, когда он собрался уходить, и не дала бы ему повод себя унизить.

Её негромких слов, адресованных Жорке, никто не расслышал, зато его резкий ответ услышали все:

— Правда? А ничего, что ты меня в упор не видела, пока я не увлёкся Сэми? Знаешь, милая, как это называется? Зависть! Так что не пудри мне мозги. Лучше обрати нежный взор на Фаршада, пока не поздно. Не то он тоже разглядит в тебе ледяную куклу и найдёт кого-нибудь поживее.

Девушка выбежала из холла, закрыв руками лицо, и бросилась в свою комнату. Фаршад вскочил, уронив стул, и в два прыжка оказался в холле. Сэми, взвизгнув, бросилась следом, но опоздала: нокаутированный Жорик уже сползал по стеночке. Фаршад тут же ушёл к себе. Пока Саманта и Елена Петровна суетились вокруг поверженного героя-любовника, Николай Сергеевич решил успокоить племянницу. Ирка, оставшаяся в столовой в одиночестве, отчётливо услышала из-за неплотно прикрытой двери звенящий от злости голос Снежаны:

— Не смейте ко мне прикасаться! Вы только притворяетесь добрым. Думаете, я не замечаю, что вы всё время норовите меня облапать? Убирайтесь!

Ирка выскочила из-за стола, намереваясь удрать в свою комнату, и заметила Елену Петровну, которая как раз выходила из кухни со льдом, насыпанным на полотенце. По невыразительному лицу хозяйки невозможно было определить, слышала ли она обвинения в адрес своего супруга, но, судя по тому, как щедра была судьба в тот день на пакости, скорее всего, слышала.

Оклемавшийся Жорик вскоре ушёл, Саманта заперлась у себя, Елена Петровна убрала со стола, загрузила посудомоечную машину и тоже удалилась. Ирка дорого бы дала, чтобы послушать её разговор с супругом, но хозяйская спальня была единственным помещением, куда она не осмелилась пристроить закладное устройство, поэтому Кудрявцева настроила приёмник на «жучка» в комнате Снежаны, надеясь, что хозяйка перед сном зайдёт к племяннице поговорить о её обвинениях. Но вместо разговоров услышала безудержные, отчаянные рыдания.

— У меня буквально сердце зашлось от жалости, Кать. Подхватилась бежать к ней, утешать, но в дверях опомнилась: когда человек так плачет, свидетели ему невыносимы. Как же мне стало стыдно! За то, что злилась на неё, как дура ревновала к ней этого урода — надо ведь быть настоящим уродом, чтобы так обойтись с влюблённым ребёнком, правда? А главное — за эти «жучки». Это до какой же степени нужно потерять самоуважение и вообще всякое понятие о допустимом!

В столовой и кухне раскаявшаяся Ирка провела «дезинсекцию» той же ночью. «Жучков» из комнат Саманты и Снежаны убрала, пока девушки совершали утренний туалет. Труднее всего было добраться до «жучка» в люксе. Поймать момент, когда человек, живущий в отдельной квартире, пойдёт принимать ванну, трудно; снять устройство в присутствии Фаршада невозможно — заметит. Изобрести предлог, чтобы отослать его из комнаты? Сначала неплохо бы придумать предлог для визита. Дружбы с высокомерным арабом у Ирки как-то не сложилось.

В общем, кружила она у двери Фаршада до полудня, а потом ей повезло: из люкса вышла хозяйка с пылесосом, увидела Ирку и сказала, кивнув на дверь:

— Ты к нему? Зайди позже, он в ванне плещется. — И ушла на кухню.

Ирка сделала вид, что идёт к себе, а потом проскользнула обратно и прокралась в люкс. «Жучок» был прикреплён к верхней части шторы — чтобы на него случайно не наткнулись. Для того, чтобы его снять, Ирке нужно было встать на подоконник. Именно тогда она обратила внимание на олеандр, кадку с которым хозяйка с приходом тепла выставила на Фаршадов балкон. Растение выглядело абсолютно нетронутым, в этом Ирка готова поклясться чем угодно.

А на следующее утро Снежану нашли мёртвой. Экспертиза установила, что она отравилась олеанином — гликозидом, в избытке содержащемся в листьях и цветах олеандра. Именно их — листья и цветы — обнаружили в заварочном чайнике, стоявшем на столе в комнате девушки. Там же стояла чашка с остатками ядовитого чая. А олеандр на балконе Фаршада оказался ощипанным.

Следствие закончилось быстро. Отпечатки пальцев, найденные на чашке и заварочном чайнике, принадлежали Снежане. Узнав о публичной сцене, которую Жорка устроил влюблённой девочке в день её рождения, о том, что Снежана заперлась у себя в комнате, отказалась выйти к завтраку, обеду и ужину, отказалась впустить к себе тётку, в туалет старалась прошмыгнуть мышкой, чтобы никто не видел её заплаканного лица, следователь пришёл к выводу, что девочка покончила с собой. Проскользнула в квартиру Фаршада, пока все сидели за столом, оборвала цветок, а ночью заварила и выпила отраву. Обитатели пансионата думали так же. До сегодняшнего дня.