Цветы в огне войны - [44]

– Как тебя зовут? Сколько тебе лет?

Тане сразу не понравилась эта чопорная размалеванная дама.

– Я – русская девушка Таня, мне 16 лет. Но я не хочу с вами ехать.

– Ничего, поедешь, как миленькая. Будешь работать, во славу Германии и нашей Украины. Я смотрю, ты худенькая и маленькая, но будешь в поле работать.

Таня молчала. Дама продолжила:

– А ты, старик, дед ее? Давай тоже в мою группу.

Рядом формировали группы рабов дамы из других областей Украины. Многие из них с грубостью выталкивали людей из строя и пинками гнали к своей группе. Старались брать тех, кто, по их мнению, был пригоден к работе.

В итоге на плацу остались одни немощные старики и больные люди, им приказали отправляться в сторону леса. Все прекрасно понимали, что эта категория людей никому не нужна и немцам тоже. Раздались автоматные очереди. С деревьев испуганно разлетелись птицы. Это была очередная рана на сердцах тех, кто остался в живых.

Таня заплакала, прижавшись к деду, ей очень не хотелось ехать в Винницу к этой тетке. Но дед Гриша сурово ей сказал:

– Держись, внучка, главное, что мы вместе! Посмотрим там, на месте, как будут развиваться события. Мы с тобой остались живы в этой мясорубке, это уже хорошо. Где наши родные, мы пока не знаем, будем надеяться, что все останутся живы.

Группу беженцев, куда попали Таня с дедом Гришей, погнали на станцию Кокоревки. Их уже ожидал товарный состав. Немцы загнали всех в грязный вагон, на полу которого была набросана свежая солома. В углу стояло корыто, там определили отхожее место для справления нужды. В центре вагона побросали, как скоту, куски хлеба, вареную картошку, репу, свеклу и сказали, что еды больше не будет. Воду обещали принести позже и закрыли дверь на засов.

Никто не знал, сколько часов стоял вагон, пока его не подцепил состав и понес вдаль из родных краев. Люди молчали, каждый думал о своем, слез давно уже не было. Таня смотрела в щелку, прощаясь с родными местами, не зная, что же ждет ее дальше. Она спросила у деда:

– Как ты думаешь, дедуль, скоро война закончится? Надолго мы уезжаем?

– Кто его знает теперь, когда она закончится, проклятая, но то, что она закончится и мы вернемся домой – это я знаю точно, – с уверенностью произнес дед.

Постепенно Танины глаза стали смыкаться, и она заснула под стук колес, тесно прижавшись к деду. Поезд то останавливался, то его дергало с силой, то он трогался с протяжными гудками. Спала она тревожно и наутро проснулась вся разбитая, в голове гудело, тошнило, кружилась голова. Дед Гриша, как мог, успокаивал внучку, понимая, что нужно настраиваться на дальнейшие трудности, вырабатывать силу воли и спокойствие в любых обстоятельствах, иначе будет еще хуже.

Под вечер поезд прибыл на одну из станций в Виницкой области Украины. По приезду всех выстроили на плацу. Подошла хозяйка и всех пересчитала по головам. Таня осмелилась спросить:

– Скажите, а где мы будем жить? Это дома или убежища? Почему нас гонят пешком в степь, ведь впереди ночь?

– Ты, как я посмотрю, молодая, да ранняя! На работы идешь, а не на гулянья. Гостиниц у вас не будет, а будет место для спанья и кусок хлеба. А сейчас быстро в строй и пешком до моего овина.

Хозяйка взяла в руки плетку из рук старосты и начала махать ею около людей, пытаясь запугать всех своим гневом, показывая тем самым, что будет с каждым, кто ослушается ее приказов. Почему-то в конце своей речи бросила: «Партизанское отродье, сидите там в лесах! Если бы не ваши партизаны, давно бы война окончилась. Ну ничего, я вам устрою жизнь!» С этими словами она растворилась в темноте.

Молчавший до этого дед Гриша не сдержался: «Мы тебе быстрей рога пообломаем! Видели и пострашнее тебя».

Староста прокричал: «В шеренгу по одному становись, и быстрым шагом вперед!».

Люди понуро шли, растянувшись в цепочку, по широкой украинской степи. Вдалеке то загорались, то гасли огоньки, свистели коростели. Рядом на лошадях ехали два надсмотрщика, староста ехал в телеге. Он спросил у идущего деда Гриши:

– Небось, старый солдат первой мировой?

– Да, я всю первую мировую прошел, с немцами воевал, и не думал, что еще придется с ними встретиться. Думаю, что мы опять им кости наломаем скоро.

– Как знать, как знать… – ответил староста, задумавшись.

– Да и нечего тут сомневаться, – загорячился дед. – Я старый солдат, знаю кто такие эти германцы. Чужие земли они любят захватывать, а мы знаем, как нужно их побеждать и отвоевывать эти земли. А ты вот, староста, почто не на фронте? Че не воюешь против немцев?

– Я уже по возрасту не подхожу, свое отвоевал, хоть мне и поменьше годков, чем тебе. А староста – это моя работа, работаю у нашей хозяйки. Так что смотреть за вами, за работой, буду как раз я. Много лет был до войны председателем колхоза «Ленинец».

Наконец-то новые работники прибыли к хутору, им навстречу вышли люди с зажженными фонарями в руках. Вышла и хозяйка:

– Васильевич, ты смотри, пересчитай всех, я за каждого платила деньги.

Запри их в овине, там есть солома, расстели ее, да кинь им что-нибудь пожрать, да попить. Мне нужна рабочая сила.

Одета хозяйка была в куртку, штаны, высокие сапоги, в руках была плетка. Стегнув плеткой по сапогам, она дала понять, что ее слово будет всегда закон.