Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - [636]

Тем временем Пинъань сидел под стражей уже несколько дней, а от хозяйки никто не появлялся. У Дяньэню позвал писаря и велел ему писать бумагу властям. Но тут прибыли посыльные от начальника гарнизона и предъявили У Дяньэню пакет, на котором красной тушью предписывалось доставить его, пристава, а равно и похитителя с конфискованными вещами. В пакете У Дяньэнь обнаружил жалобу Юэнян и, придя в замешательство, принялся ни с того ни с сего угождать Чжан Шэну и Ли Аню, сунув каждому по два ляна серебра, затем без промедления составил бумагу, переправил в ставку Пинъаня и направился туда сам.

Долго ему пришлось ждать разбирательства. Наконец, начальник Чжоу открыл присутствие. По обеим сторонам от него стояли рядами его подчиненные. Ввели доставленных. Пристав У вручил начальнику бумагу.

— Это дело подлежит рассмотрению здесь! — прочитав ее, заявил Чжоу. — Почему не доложил сразу? Почему не переправил похитителя, а? С какой целью тянул до сих пор? Взятки ждал, да?

— Ваше превосходительство! — заговорил У Дяньэнь. — Я только что составил бумагу с намерением переправить дело вам, ваше превосходительство, но тут ко мне явились с распоряжением…

— Ах ты, сукин сын! — закричал Чжоу. — Да кто ты такой есть! Что у тебя за чин, что за звание! Как ты посмел так бесцеремонно попирать закон и порядок! Как ты дерзнул бросать вызов тем, кто стоит над тобой! Эдиктом Его Императорского Величества Двора мне велено обеспечить покой здешних мест. Я обязан заниматься искоренением разбойников и пиратов на водных путях, а равно надзирать за состоянием войск. Мои обязанности четко определены и тебе известны, но ты все-таки присваиваешь себе чужие прерогативы. Почему ты не известил меня о краже? Ты взял на себя право судить и пытать преступников. Ты возводишь поклепы на невиновных. И все с целью вымогательства и лихоимства.

Выслушав его у ступеней, пристав У Дяньэнь снял чиновничью шапку и принялся бить челом.

— Мне надлежало бы наказать тебя, сукин ты сын, но я прощаю тебя на этот раз, — предупредил Чжоу. — Если же замечу подобное в дальнейшем, разделаюсь по всей строгости закона. Так и попомни!

Вызвали Пинъаня.

— Ну, а ты рабское отродье, — обратился к нему начальник. — Мало того, что обокрал, да еще и оклеветал хозяйку. А ну как остальные начнут с тебя пример брать, тогда никому и слуг держать не захочется. — Чжоу кликнул подручных. — Всыпать три десятка больших батогов палок! А вещи опечатать и вручить владельцу.

Начальник вызвал У Второго. Тот протянул доверенность на получение вещей, которые и были ему возвращены. До дома Симэнь Цина У Второго сопровождал с визитной карточкой Чжан Шэн.

Довольная таким оборотом дела Юэнян угостила Чжан Шэна и одарила ляном серебра. Чжан Шэн по возвращении доложил начальнику Чжоу и Чуньмэй, как его приняла Юэнян.

Приставу У Дяньэню этот арест Пинъаня обошелся в кругленькую сумму.

Юэнян возвратила владельцу его головные украшения и позолоченный крючок.

Убедившись, что это те самые заложенные вещи, он ни слова не говоря ушел. А приказчик Фу от расстройства схватил лихорадку и, хотя чем его только ни лечили, дней через семь, увы, испустил дух. После пережитой неприятности Юэнян решила распродать вещи по собственной цене их владельцам и закрыла лавку. Теперь на повседневные расходы у нее осталась только лавка лекарственных трав, где управлялись брат У Второй и Дайань, но не о том пойдет речь.

Однажды У Юэнян послала за тетушкой Сюэ и, когда та явилась, она вручила ей три ляна серебра.

— Я не возьму, — отказывалась сваха, а то узнает матушка, обидится на меня.

— Я не могу тебя отпустить с пустыми руками, — говорила Юэнян. — Сколько я тебе хлопот доставила! А ты ей не говори.

Юэнян купила четыре блюда закусок, свиную тушу, жбан южного вина и кусок шелку, чтобы отблагодарить Чуньмэй, и попросила тетушку Сюэ сопровождать Дайаня. Слуга, одетый в темное шелковое платье, нес в крашеной золотом шкатулке лист подношений. Они проследовали в дальнюю половину дома. Сюэ провела Дайаня в залу, куда к ним вышла Чуньмэй. На голове у нее красовались золотые шпильки, брошь-феникс и шапка с золотым «мостиком».[1725] Одета она была в узорную кофту и парчовую юбку. Ей прислуживала целая свита горничных и кормилиц.

Дайань пал ниц и бил челом. Чуньмэй распорядилась накрыть стол, чтобы угостить Дайаня.

— Но что я такого сделала! — говорила она. — Напрасно так беспокоилась твоя матушка. Сколько всего прислала! Ввела я ее в расходы! Господин Чжоу наверняка не решится принять столь щедрые подношения.

— Из-за Пинъаня моей матушке пришлось причинить вам с батюшкой столько хлопот, — говорил Дайань. — Примите, прошу вас, эти скромные знаки признательности. Они вам сгодятся угостить слуг.

— Неудобно как-то, — заметила Чуньмэй.

— Если вы не примите, дорогая моя, на меня тамошняя хозяюшка обидится, — сказала сваха.

Чуньмэй пригласила мужа. Решили принять свиную тушу, вино и закуски, а кусок шелка отправили назад Юэнян. Дайань поручил в награду платок и три цяня серебра, носильщикам дали два цяня.

— Как себя чувствует хозяйкин малыш? — спросила Чуньмэй.

— Резвый мальчик и такой игрун! — отвечал Дайань.