Цветы и железо - [33]
— Ничего, Танька, вот война закончится, приедем мы к бывшей староверке, к этой вот женщине и скажем им так: «Спасибо вам, дорогие! Ваша ненависть в те дни здорово ободряла нас. Какие вы молодцы!»
Они свернули в проулок и опять выехали на полевую дорожку. Поленов осмотрелся по сторонам, обернулся к Тане и тихо заговорил:
— Смотри, что творится на свете, Танюха. Муркин — городской голова! Отец у него каким-то большим начальником в Питере был. Для фашистов проходимцы — сущий клад… Меня не удивляет Муркин: он из бывших. А вот Калачников Петр Петрович… Любой клятвой за него поручился бы, голову бы на плаху положил!..
— Вот и остался бы без головы, батька!
— Это верно.
— А здорово я тебя в начальники полиции чуть было не выдвинула! — оживилась Таня.
— Здорово! Ты у меня просто молодец, Танюха! Ты им дала понять: мы такие отпетые негодяи, что нам мерзавчиками нельзя быть, давай сразу полных мерзавцев!
Поленов подстегнул лошадь.
— Но! — крикнул он. И совсем тихо: — Скоро и тебя, Соколик, из-за нас не пустят в теплый хлев. Из-за таких «мерзавцев», как мы с Танькой, придется тебе ночевать под открытым небом и в дождь, и в холод!..
Трое суток уже находился в пути Никита Поленов. Много слез видел он на глазах людей, много страшных рассказов выслушал. Запомнил их Поленов на всю жизнь. Строже стала и Таня; она реже шутила и частенько вздыхала про себя: дела-то куда труднее, чем она предполагала ранее.
К исходу третьих суток они завернули в лес. Чем дальше от дороги, тем глуше, сумрачнее, холоднее. Дорога давно не езженная и не хоженная. Ели нахохлились и навесили над дорогой свои тяжелые сучья.
Даже Соколик ступал неуверенно, точно прощупывал, что находится у него под ногами.
Показалась просека с давно выкорчеванными пнями — ямы успели позарасти травой и папоротником. Поленов повернул лошадь на просеку. Ехать стало труднее: ни колеи, ни следа.
Глушь словно тайга сибирская…
Но и просека не удовлетворила Поленова. Он повернул лошадь вправо; теперь колеса телеги подминали высокий пожелтевший папоротник, ломали сучья у разросшихся кустов можжевельника.
— Приехали, — тихо проговорил Поленов. — Слезай, Танька.
Он распряг лошадь и пустил ее пастись по рыжей, огрубевшей от осенней непогоды траве. Никита Иванович стамеской оторвал доски у задка телеги. Таня подошла к Поленову, наклонилась, не могла скрыть восторга.
— Смотри, батька, совсем не видно, где мы рацию спрятали! — сказала она.
— Загладилось — любо посмотреть! — согласился Поленов.
Он отнял дощечку с задка телеги, извлек миниатюрную рацию и такие же, похожие на спичечные коробки батареи.
— Ну как, дочка, поймаешь? — спросил Никита Иванович, устанавливая рацию на овчине под телегой.
— Знаешь что!.. — обиженно начала Таня и не закончила фразу: сейчас девушка отчетливо поняла, что она уже не простая пассажирка, украшающая легенду разведчика, а очень нужный, полезный, прямо-таки незаменимый помощник.
Но рация не работала. Таня крутила ручки настройки; туго заплетенная косичка девушки наползла на лоб; Таня сбросила платок и сидела с обнаженной головой, хмурясь и шевеля губами.
— А такую рацию вы у себя изучали? — ласково, чтобы не обидеть девушку, спросил Никита Иванович.
Она метнула суровый взгляд и бросила:
— Какие нужно, такие и изучали…
Таня все больше сердилась.
— Думаешь, что все так просто, раз — и готово! Это тебе не гвоздь в подкову заколотить!
— Ладно, ладно, Танюха. Не брюзжи, ты же не старуха какая-нибудь…
— А ты шифруй, открытый текст я передавать не буду! — огрызнулась Таня.
«Зашифровать-то можно, а вот как передать? — Никита Иванович с беспокойством поглядывал на девушку, но вслух вопросы уже не задавал. Думал про себя. — Неужели ничего не получится у Танюшки? Все возможно, и не у таких мастеров иногда промах получается, не дай бог! Что тогда? Кому нужен разведчик, имеющий ценные сведения, передать которые он не может? И главное — ждут там, в штабе, сам полковник сидит у рации… Сейчас, вот в эти минуты…»
Никита Иванович занялся шифровкой. Текст предстояло передать большой, опыта у него не было, нужные слова не отыскивались, составление фразы занимало много времени. Приходилось сокращать уже написанное, безжалостно вычеркивать свои выводы, не щадить и факты. А жаль: надо выбрасывать выстраданное и пережитое… И вдруг:
— Ти-ти-та-та-та!..
Таня ответила:
— Та-та-ти-ти-ти!
«Морзянка» пищала непрерывно, словно обрадовалась, что освободили ее звонкий и чистый голосок.
— «Орел» слушает, — холодно, равнодушно произнесла Таня. — У аппарата Тридцать третий!
— Передавай: говорит «Сокол»!
— Это я передала.
— У аппарата Пятнадцатый!
— И это передала.
Таня явно «мстила» своему батьке — она даже не смотрела на него.
— Вот, Танюша, шифровка. Передавай пока, я еще не закончил.
«Морзянка» трещала без умолку. В эфир летели цифры; они, эти цифры, несли и боль народную, и его ненависть, и его мольбу: да освобождайте же поскорее!.. Там, в штабе фронта, цифры превратятся в слова, заговорят языком убедительных, хватающих за душу примеров.
Таня работала ключом быстро, Никита Иванович едва успел закончить шифрование.
— Все, — сказал он, передавая последнюю группу знаков.
Роман посвящет русско-болгарской дружбе, событиям русско-турецкой войны 1877-1878 гг., в результате которой болгарский народ получил долгожданную свободу.Автор воскрешает картины форсирования русскими войсками Дуная, летнего и зимнего переходов через Балканы, героической обороне Шипки в августе и сентябре 1977 года, штурма и блокады Плевны, Шипко-Шейновского и других памятных сражений. Мы видим в романе русских солдат и офицеров, болгарских ополченцев, узнаем о их славных делах в то далекое от нас время.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.