Цветы и железо - [31]
— Что-то вроде. Нет ли чего покушать, хозяюшка?
— Проходите да садитесь. Чем-нибудь покормлю.
Женщина достала из печки горшок со щами и большую миску с вареной нечищеной картошкой. Потом вышла за дверь и вернулась с тарелкой квашеной капусты.
— Из мирской чашки не потчуй, хозяюшка. Сам старовер, свою тарелку вожу, — сказал Поленов, развязывая мешок, где хранились тарелки и чашки его и Тани.
— Ты что, папаша, с луны свалился? — в голосе хозяйки послышалось явное недовольство. — Да мы уж забыть успели, что такое мирская чашка и тарелка!
— Неужто все позабыли? — спросил Поленов и поморщился.
— А что помнить-то?
— Да мало ли что? Обычай-то у нас длинный: кажись, с Петра идет, — сказал Никита Иванович, стараясь выговаривать слова с деревенской интонацией.
— Вот уж и обычай! — укоризненно проговорила женщина. — Волосы «под горшок» стричь, к бороде ни ножницами, ни бритвой не прикасаться!
— А чем все это плохо? — отстаивал староверские привычки Никита Иванович.
— Да тем, что вы, мужики-староверы, раньше на медведей походили! — рассердилась женщина. — Ей богу, гражданин, вы такое говорите, как будто и на самом деле с луны упали!
— С луны не с луны, а из ссылки возвращаюсь, потому многого и не знаю и дивлюсь этому, хозяюшка!
— Где же вы были?
— Кулаки мы. Вот немцы освободили. Теперь с дочкой домой возвращаемся.
— И что же делать собираетесь? Дома-то?
— Дом верну, земельку заберу, скот, плуги, бороны тож. Хозяином опять стану! Хватит, помыкался по белу свету!
— А из какой деревни будете?
— Любцы. Тихая такая деревенька. И дом у меня над речкой. Большой, пятистенный…
— Сожгли ваши Любцы немцы!
— Построить заставлю!
— Кто же строить для вас будет?
— Как это кто? Любецкие мужики! Они меня из Любцов вытурили в тридцать втором, а сейчас пущай строят!
— Вот оно что! — проговорила женщина и отвела глаза в сторону.
Не успел Никита Иванович проронить и слова, как хозяйка, собрав со стола картошку и щи, водворила их на прежнее место в печке, а капусту отнесла в чулан.
— Да от тебя махоркой несет! — сказала она, потягивая носом. — У меня муж настоящий старовер: табачный запах для него хуже смертельного газа. Уходите, гости дорогие, муж у меня с норовом!
«Вот так случай! — думал Поленов. — Плохой из меня получается разведчик!» А Таня, словно угадав его мысли, уже на улице весело проговорила:
— Первый блин, батька, всегда комом выходит.
— Правда, дочка, — согласился Поленов.
А когда они проехали деревню, Никита Иванович обернулся к девушке и, покачав головой, сказал:
— Оказывается, с нашим кулацким происхождением, Танька, далеко не уедешь даже на оккупированной территории!..
Соколик шел медленно, вразвалку. Настроение у Поленова портилось. Ему будет очень трудно, об этом он знал и ранее, но, видимо, труднее, чем он предполагал: надо выдавать себя за врага Советской власти и самоотверженно, самозабвенно работать на Советскую власть, целых полгода жить двойной жизнью, иметь два лица и одну душу.
Но кто-то должен выполнять и эту работу…
Люди не рождаются сразу разведчиками, как не рождаются готовые актеры, инженеры, врачи. Их ведут в жизнь знания, опыт, труд и талант. И все же сравнить их с разведчиками нельзя; дело, которое выполнял Поленов, требовало чего-то особенного: природного дара, нюха. Никита Иванович и сам толком не знал, есть ли у него такой нюх.
Из леса полевая дорожка вывела их на широкое прямое шоссе. Пятьсот метров до моста через речку, а за речкой село, разбросавшее дома да избушки на полкилометра. Соколик прибавил шагу; бока его вздрагивали, уздечка звенела — сытый конь задорно крутил головой.
Поленов подъехал к крайнему дому и остановил коня.
— Ты себя больше не выдавай за старовера, — прошептала Таня, — опять в галошу сядешь!
— Цыплята курицу не учат, — огрызнулся Поленов.
— Я бабушку научила грамоте, когда ей было почти девяносто лет. Значит, учат!
— Твоя бабушка редкий оригинал: специально не училась и не умирала, чтобы цыпленка дождаться, — уже добродушно сказал Никита Иванович.
В доме они застали женщину лет под сорок и старуху лет за восемьдесят, маленькую девочку и мальчонку, года на три ее старше. Дети что-то строили из палочек; заметив чужих людей, они прекратили игры.
— Здравствуйте! — Поленов снял шапку. — Погреться можно?
— Почему же нельзя, — ответила молодая женщина. — Тепло у нас пока налогом не облагается.
— Почему «пока»?
Женщина взглянула на него.
— Может, и на трубу налог будет. Сейчас налог устанавливают все кому не лень: староста, бургомистр, полицай!.. Вы-то откуда будете? — спохватилась женщина.
— С торфоразработок вот возвращаемся. Работы там больше нет. И в городе не могли устроиться, — ответ прозвучал искренне, доверительно.
— Нам не сладко, а в городе еще хуже! — женщина сокрушенно вздохнула и подставила Поленову табурет.
Никита Иванович придвинул ногой табурет к Тане, а сам присел на край скамейки у печки.
— Так говорите, много налогов? — продолжал расспрашивать Поленов.
— Могло быть и больше, — женщина болезненно улыбнулась. — За воздух тоже пока не платим. Да и за солнце не берут…
— Барин в крепостное время того не брал, — перебила старуха.
Роман посвящет русско-болгарской дружбе, событиям русско-турецкой войны 1877-1878 гг., в результате которой болгарский народ получил долгожданную свободу.Автор воскрешает картины форсирования русскими войсками Дуная, летнего и зимнего переходов через Балканы, героической обороне Шипки в августе и сентябре 1977 года, штурма и блокады Плевны, Шипко-Шейновского и других памятных сражений. Мы видим в романе русских солдат и офицеров, болгарских ополченцев, узнаем о их славных делах в то далекое от нас время.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.