Цветы и железо - [29]

Шрифт
Интервал

— Да, винцо, доложу я вам! — проговорил не спеша Мизель. — Даже для одной цели — отыскать такой драгоценный клад — стоило на время покинуть Кенигсберг!

Польщенный Кох удовлетворенно кивал головой.

— Очередная бутылка будет распита по случаю взятия Москвы, — сказал он. — Вы узнаете раньше. Очень прошу навестить меня в моем Лесном.

— Непременно. Такое событие только и можно отмечать с самыми близкими людьми!

— Огнева еще не поймали, Гельмут? — вдруг спросил Кох.

— Недолго ему жить. Мы не прикончим — мороз убьет.

— Морозы обещают сильные в эту зиму.

— Да. Русскую кампанию нужно закончить до наступления зимы.

— Я часто думаю, милый Гельмут, о том, как блестяще мы опередили русских. Они неповоротливы. Не успеют они прийти в себя от первых ударов и распрямиться, как им придется становиться на колени и опускать голову.

— И в этом заслуга нашего фюрера. Планируя великий поход на Восток, он сделал все, чтобы ошеломить русских сразу и уже потом не дать им опомниться.

— Еще раз за нашего фюрера, милый Гельмут!

Кох предложил Мизелю прогуляться по имению, осмотреть сады и аллеи, но гость, поблагодарив, категорически отказался. Хозяин проводил его до первой аллеи, где стояли бронированные автомобили. Солдаты весело смотрели на Коха и своего начальника: Кох послал им несколько бутылок русской водки.

— Мастеровых может дать Хельман, — сказал Мизель прощаясь. — Неужели он не найдет одного хорошего кузнеца? — Ехидно прищурил глаза. — Для будущего тестя я сделал бы невозможное!

Кох взял Мизеля под руку, отвел его шагов на пятнадцать.

— Ты всегда удачно шутил, милый Гельмут! — Кох засмеялся. — Представляю: Шарлотта Хельман! Ха-ха-ха! Его папаша, бывало, любил повторять: «Платон мне друг, но истина дороже». Аристотель, что ли, это говорил?.. Из истины дворец не построишь!

Мизель улыбнулся, но ничего не ответил: он не питал симпатий ни к семье Хельманов, ни к семье Кохов. Во всем Кенигсберге больше всего он ценил одну семью — семью Мизелей.

3

Что же касается лейтенанта СС Эггерта, то к нему Мизель не только не питал симпатий, но и ненавидел его. Как бы ни старался лейтенант, майор Мизель всегда находил повод придраться и отругать его. Эггерт называл себя чернорабочим службы безопасности, гордился тем, что во всех странах, где он успел побывать, его называли одинаково: «кровавая собака». Его рапорты всегда были обстоятельны и подробны, даже тогда, когда можно было ограничиться одним коротким словом «убит».

Мизелю Эггерт не нравился потому, что лейтенант был до глупости откровенен. Хозяйчик небольшой пивной, любитель вести разговоры о политике за кружкой пива, он совершенно серьезно мог говорить о том, что национал-социализм зародился в пивной и что когда-нибудь немцы причислят пивные к молитвенным домам. Он вел счет своим жертвам, у него была точная статистика всех тех, кого ему удалось убить: кто они по национальности, политическим и религиозным убеждениям, по полу и возрасту. Во второй книжке он вел записи всех своих любовных утех, помечая, каким путем он достиг цели: силой или лаской, при помощи вина или пистолета. За глаза офицеры службы безопасности называли Эггерта всякими непотребными словами и после его рукопожатия старались вымыть руки или продезинфицировать их одеколоном. Мизель при первом же случае отправил его подальше от себя — на станцию Низовая. Начальник службы безопасности на Низовой попал в госпиталь, и Эггерт замещал его: на время, конечно, можно, а надолго нельзя — завалит все дело.

Он подробно докладывал Мизелю обо всем, что случилось за последние дни, часто повторяя фразу: «И тут я его!» Задержанных было очень много, больше полусотни, и всех их Эггерт успел пустить в расход. Мизель никогда и никого не ругал за подобную торопливость — никого, кроме лейтенанта Эггерта.

— Вы напрасно не испросили моего разрешения, — сказал Мизель. — Советская разведка направила на Низовую двух агентов. Они имеют явку на станции. Узнают об арестах — расположатся в другом месте.

— Низовая самая крупная станция, господин штурмбаннфюрер, — возразил Эггерт. — Они придут только сюда. Чем меньше будет на Низовой просоветски настроенных людей, тем меньшие будут возможности у советских агентов..

— Вы, штурмфюрер, всегда прерываете старших! Среди расстрелянных могли быть и те, кто ждет этих агентов!

Гельмут Мизель пожелал ознакомиться с Низовой. Эггерт предложил лошадей, Мизель согласился. Лейтенант, несмотря на свою тучность и короткие ноги, легко вскочил на коня и сидел, как натренированный кавалерист.

Мизель внимательно осмотрел район станции: в прошлый свой приезд он не успел этого сделать.

Городок, расположенный по обе стороны от железнодорожных путей, произвел на штурмбаннфюрера худшее впечатление, чем Шелонск: там есть кирпичные дома, здесь же сплошь деревянные. На улицах непролазная грязь; хорошо, что Эггерт предложил выдрессированного коня: ступает так осторожно, что брызги не долетают до начищенных сапог.

— Все жители Низовой учтены? — строго спросил Мизель.

— Так точно, господин штурмбаннфюрер! — четко ответил Эггерт, осаждая своего нетерпеливого коня, изо рта которого уже падала хлопьями желтоватая пена.


Еще от автора Иван Федорович Курчавов
Шипка

Роман посвящет русско-болгарской дружбе, событиям русско-турецкой войны 1877-1878 гг., в результате которой болгарский народ получил долгожданную свободу.Автор воскрешает картины форсирования русскими войсками Дуная, летнего и зимнего переходов через Балканы, героической обороне Шипки в августе и сентябре 1977 года, штурма и блокады Плевны, Шипко-Шейновского и других памятных сражений. Мы видим в романе русских солдат и офицеров, болгарских ополченцев, узнаем о их славных делах в то далекое от нас время.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.