Цветы и железо - [35]

— Но-о, миленький! — Никита легонько тронул замусоленные, лоснящиеся вожжи.

— Батька, мы еще никуда не приехали? — спросила из-под овчины Таня.

— Никуда, дочка, дремли, пока дремлется.

Холодный северный ветер подгонял тучу, она повисла над шоссе, над неприветливыми полями, лесами и кустарниками, закрыв большую часть неба и выключив по крайней мере три четверти дневного освещения. «Будет снег. Эх, не надо его так быстро! — забеспокоился Поленов. — Как мы поедем тогда на своей телеге? Конечно, на телегу дровни можно выменять. А как спрятать в дровнях рацию? Паз там выдолбить негде…»

— Но-о, Соколик!

На гравийной дороге, пришедшей на смену булыжнику, блестели большие и малые лужи. Поодаль, на копне неубранной ржи, суетились вороны, отбрасывая клювом стебли с пустыми колосьями. На сорванных гусеницах одиноко стоял заржавленный трактор.

Поленов взглянул вдоль шоссе и увидел броневики. Свернуть некуда, да и нельзя. Первая встреча с немцами. Никита Иванович оглянулся.

— Немцы, дочка! — тихо предупредил Поленов.

Таня выглянула из-под овчины и не ответила. Еще никогда она не испытывала такой робости, как сейчас. Вся надежда теперь на батьку… Хотя бы немцы не обратили на них внимания: не останавливают же они каждую повозку?..

А машины приближались — грязные, наглухо закрытые. Поленов свернул на обочину, снял шапку и стал кланяться. Первая машина прошла, но средний броневик остановился. Выскочил автоматчик, за ним строгий сердитый офицер в кожаном реглане. Он поднял палец, и солдат наставил автомат на Поленова.

«Неужели попались? — по спине у Никиты Ивановича заходили мурашки, на лбу выступила испарина. — Неужели конец?» Верить в это никак не хотелось…

— Документ! — крикнул автоматчик.

Поленов сунул руку за отворот шубы и достал чуть помятую бумагу. Офицер ловко посадил на нос пенсне и начал читать, посматривая, то на Поленова, то на слегка вздрагивающую овчину за его спиной.

— Кто подписал? — строго спросил офицер.

— Большой немецкий начальник, господин начальник, — ответил Поленов, кланяясь. — Добрый начальник. С такой хорошей фамилией!.. Трауте, господин начальник!

— Вы его видели?

— Никак нет, господин начальник. Нам господа немцы приказ зачитали да вот лошадь с телегой дали, большое спасибо за это! Документик на руки выдали. Теперь едем к себе домой с дочкой. Вот деревня наша, Любцы, слыхать, сгорела…

Офицер не стал слушать дальше и что-то сказал по-немецки солдату. Тот автоматом отшвырнул овчину. Таня сначала сделала испуганное-лицо, потом заулыбалась и сказала:

— Здравствуйте, господин начальник. Вы не господин Трауте?

— Дурочка, — желая вызвать снисхождение, проговорил Поленов. — Как увидит большого немецкого начальника, так сразу и думает, что это и есть господин Трауте.

Немец протянул документ, зажатый кончиками пальцев.

— Вам не встречались в пути два молодых человека? — тихо спросил он, предварительно посмотрев по сторонам: кругом было пусто. — Один брюнет, другой блондин. У брюнета рассечена правая бровь, во рту три металлических зуба, при разговоре немного заикается. Блондин не имеет большого и указательного пальцев на левой руке.

Поленов виновато пожал плечами:

— Не доводилось, господин начальник. Преступники, знать?

— Опасные большевики. Начальник советского концлагеря и его комиссар. Сбежали из-под ареста. Увидите и сообщите — тысяча марок в награду!

Поленов только развел руками:

— Мы и без денег согласны. Натерпелись, господин начальник, теперь рады послужить своим спасителям! Куда сообщить прикажете?

— Первому же старосте или полицаю.

— Рад буду услужить. Всю жизнь благодарствовать буду.

— А железо вам для чего? — вдруг спросил не без любопытства офицер.

— Кузнец я. В лагере научился. Инструментик господа немцы дали, а железо по дороге насбирал.

— Поезжайте в Лесное к господину Коху. Ему нужен хороший кузнец.

— Благодарствуем, господин начальник!

Немцы сели в машину, и броневики тронулись. Когда они отъехали метров триста, Никита Иванович вытер рукавом полушубка пот со лба и сказал полушепотом:

— Сдается мне, Танька, что ищут они тех двух болтунов, которых мы в магазине встретили. Помнишь? Когда я махорку покупал? Незадолго до вылета?

И он коротко сообщил, что видел и слышал тогда в лавчонке. Таня прервала его:

— Батька, а этот броневик повернул и идет к нам.

— Ну?! — Никита Иванович оглянулся. — Действительно! Может, обыскать хочет? — Поленов остановил Соколика. — Или документы еще раз проверить? Может, усомнился в чем?

Однако офицер ничего этого не сделал. Он приоткрыл дверцу и, не выходя из броневика, сказал громко и властно:

— Вот что, Поленов… Поезжайте не к Коху, а в Низовую. Найдите около вокзала немецкого лейтенанта Эггерта. Он даст на окраине дом и кузницу. Хорошо жить будете!

— Позвольте узнать, господин начальник: а если он спросит, кто послал меня к нему? Что мне ответить?

— Майор с бронемашины, — бросил офицер. После короткой паузы он добавил: — Впрочем, зайдите завтра ко мне в десять ноль-ноль. Я сам поговорю с вами. Я буду в желтом доме, с левой стороны вокзала, — и захлопнул дверцу.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

Последние дни с колокольни церкви, что стояла неподалеку от дома Петра Петровича Калачникова, доносился бестолковый и непонятный звон. Да и как понять: колокола не церковные, привозили их с усадеб МТС и совхозов, а один, побольше, сняли с пожарной каланчи. Не было у них ни мелодичности, ни того звона, который принято называть малиновым. Сегодня Петр Петрович уже улавливал какой-то мотив, но далеко не церковный, призывающий к благочестию и смирению: было в нем что-то удалое и бесшабашное. Заинтригованный таким обстоятельством, Петр Петрович решил одеться потеплее и посмотреть, что там, на колокольне, происходит.