Цветы и железо - [14]

— Чудное место!

— А земля?

— Для нашего района это — Украина…

Взглянув на Калачникова, Хельман понял, что старику неясен его повышенный интерес к Волошкам.

— Война идет к концу, профессор, — проговорил он сухо и вместе с тем торжественно. — Фюрер обещал землю на Востоке. Надо выбирать, пока есть возможность. Потом понаедут — труднее будет.

«Вот оно что! — догадался Петр Петрович. — В помещики метит. Советуется, боится, как бы не прогадать. За этим, видно, и пригласил».

— Я вас очень хорошо понимаю, господин комендант, — сказал Калачников.

Хельман встал рядом с политической картой мира, на которой черным шнуром была обозначена линия фронта. Долго смотрел на нее и, подняв указательный палец, внушительно заявил:

— Россия — колоссальная территория! Много земли! На всех хватит!

— О да, господин комендант, на всех хватит! — радостно поддержал его Калачников.

Они думали сейчас о разных вещах: Хельман об имении, а Петр Петрович о том, что русская земля сможет похоронить всех пришельцев. Хельман смотрел в лицо профессору, и ему было приятно, что этот человек так искренне улыбается. Петр Петрович видел, как легкой тенью скользнуло подобие улыбки по лицу коменданта. Хельман поднял голову и взглянул на Калачникова:

— Не прогадаю, профессор?

«О чем это он? — испуганно подумал Калачников, потеряв нить мысли. — Ах да, о Волошках!»

— Нет, господин Хельман. Прекрасная, добротная земля!

Лицо у Хельмана стало оживленным и более добродушным, хотя и не утратило своей холодности.

— У меня есть к вам еще одно дело, профессор. Вам обязательно нужно побывать в зовхозе (он выговаривал «зовхоз» вместо «совхоз») «Лесное». Там налаживает хозяйство господин Кох. Первый помещик в этой части России. У него большой сад, ягодники, оранжереи. Просил направить к нему завтра хорошего агронома, знающего здешние почвы и климатические условия.

— С удовольствием, господин комендант!

— А потом, при случае, мы съездим с вами в Волошки.

— Рад служить, господин комендант.

В комнату вошел писарь, уже пожилой солдат, и, попросив разрешения, подал развернутую папку. Хельман пробежал глазами какую-то записку, потом прочел ее более внимательно.

— Так… Хорошо. Оставьте папку у меня, — медленно проговорил Хельман. — Можете идти.

Писарь удалился. Хельман еще раз перечитал оставленную бумагу, посмотрел на Калачникова и сказал:

— Положение несколько меняется. В зовхоз надо выехать не завтра, а послезавтра. Отберите лучшие яблоки и груши, какие у вас есть. Я пошлю за ними солдата.

Калачников покорно кивнул головой.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Сообщение о приезде в Шелонск друга детства Гельмута Мизеля не вызвало радостного чувства у Ганса Хельмана. Да и как оно могло порадовать, если их дружба уже давно стала номинальной?

Семьи Мизелей, Хельманов, Кохов жили на зеленой и тихой улице в Кенигсберге. Парни имели свои планы на будущее: Гельмут непременно хотел стать известным на весь мир разведчиком, добывающим самые важные секреты для Германии, его отец, полковник, как догадывался сын, тоже служил в разведке и много знал о России; Карл Кох говорил, что будет офицером, что его мечта — вернуться на землю деда, куда-то под Петербург: дед жил при русском царе очень богато; у Ганса Хельмана планы были скромнее — он желал стать хорошим адвокатом, каким был и его отец.

В тридцать втором году Гельмут и Карл надели коричневые рубахи, а Ганс поступил в институт. Осторожный старик Хельман советовал сыну не торопиться, не влезать раньше времени в коричневую блузу: он мало верил в Гитлера и боялся за будущее своего единственного наследника. Но Гитлер стал фюрером Германии. Ганс поругивал отца за осторожность, а себя за послушание. Момент был упущен. Конечно, записаться никогда не поздно, в любое время можно стать членом национал-социалистской партии и штурмовиком. Однако Хельман побаивался упрека: а где ты был, когда фюрер с таким трудом шел к власти и ему надо было помогать? Он продолжал учиться, потом стал работать, заменив в конторе отца, который к этому времени умер. Хельман не мог скрыть зависти, когда видел друзей: те жили роскошно, часто уезжали на долгие месяцы из Кенигсберга и возвращались в новых чинах и с новыми наградами. Друзья? Остались ли они друзьями? Скорее, это была дань ушедшему в невозвратное прошлое детству. О себе Гельмут и Карл почти ничего не говорили, и Ганс понимал, что они связаны строгими обязательствами по службе. После аншлюса Австрии Хельмана призвали в армию, он прошел ускоренную военную подготовку и получил звание младшего лейтенанта. А Гельмут Мизель и Карл Кох были уже оберштурмфюрерами СС, или в сравнении с армейскими чинами обер-лейтенантами. В сороковом году, приехав на побывку, Хельман встретил Мизеля в чине гауптштурмфюрера — капитана СС. Такое звание имел и Карл Кох. Правда, и Хельман был уже лейтенантом, но должность адъютанта при майоре в Люксембурге не устраивала его. А теперь он военный комендант заштатного городишка в беспросветной русской глуши.

Впрочем, он любил мечтать, и природа не отказала ему в воображении. Шелонск так Шелонск! Волошки — благодатный уголок. Тысяча гектаров земли — из-за этого, черт возьми, стоило идти войной на Россию. Имение!.. Двухэтажный особняк комнат на пятнадцать с шикарной мебелью. Река, озеро, парк, аллеи, сады — русский граф понимал толк в жизни!.. А Хельман кое-что достроит. Например, гараж на несколько легковых машин, конюшню для выездных рысаков: приятно прокатиться, как в доброе старое время ездили богатые люди!.. Плохих дорог не будет. Асфальтированные шоссе поведут в Кенигсберг, Берлин, Петербург, Москву, Ригу и Ревель. Средств будет предостаточно. Из Волошек можно позволить увеселительную поездку в Париж: он, Ганс, еще молод для красавиц с берегов Сены!.. А рядом, в Лесном, тесть Адольф Кох, отец Карла. Пока не тесть. Но будет!..