Цветы Эльби - [9]

Пришло время, стал хозяином в избе молодой Туран, сын Кайнара.

Жил Туран, как и его отец, закусывая черный хлеб запахом дыма. А тем временем властитель края, могучий тархан, строил себе неподалеку крепость, — и там должны были отрабатывать крестьяне, жители села.

В семье Кайнара на работу ходили двое — сын Туран и внук Яндуш — молчаливый, задумчивый паренек.

С малолетства был он таким, на других непохожим. Бывало, во время пахоты размечтается и не заметит, что лошадь встала или вовсе сошла с борозды.

— Ты, малец, словно бы и не нашего корня, — говорил старый Кайнар. — Ни дать ни взять — барчук, все бы тебе ворон считать, а дело стоит. Ты ведь хлебопашец! Помни об этом, не думы нас кормят — руки.

— Думать никому не заказано, — отвечал Яндуш.

Когда минуло ему пятнадцать лет, смастерил Яндуш самокат. На нем можно было подняться даже на гору, если не очень крута.

Прослышал об этом чуде сам тархан и велел привести к нему мальчишку, а заодно и самокат.

А у тархана жил поп, которого русский царь послал крестить чувашей. Не понравился попу самокат. Пошептал он что-то тархану, и тот приказал бесовскую машину сломать, а Яндушу всыпать плетей.

Вернулся Яндуш домой, ни словечка не обронил. Опять стал думать. Выдастся передышка, ляжет в траву и смотрит на небо. А в небе коршун парит, раскинув крылья. Смотрит Яндуш на коршуна, глаз не сводит. Потом стал пропадать в лесу.

Однажды принес он домой сокола-подранка. Долго возился с ним, все выхаживал.

В то время слуги тархана стали созывать крестьян на строительство моста. Пришлось и Яндушу с отцом собираться. Строили они этот мост, спины не разгибая. Пришло время, сам тархан прибыл посмотреть работу.

— Дорогу, дорогу повелителю! — кричали слуги тархана. — Шапки долой!

Замешкался Яндуш, не успел снять шапку, тут ему и попало: жесткая плеть прошлась по спине.

«За что? — подумал Яндуш, сдерживая слезы. — За что они меня? Что я сделал плохого?»

— Это мост во всем виноват, — говорил Яндуш мальчишкам, — не было бы мостов, не было б и плетей.

И задумал он построить дорогу без моста.

Стал возиться Яндуш в своем сарае, что-то мастерил, строгал. Потом уходил в степь, ловил силками ястребов, а вскоре отпускал на волю и долго следил за их полетом.

Отец знай корил непутевого сына:

— Чего ты зря время тратишь? У других вон сыновья делом заняты, скот пасут, коней сторожат, а ты все строгаешь, а что, и сам, видно, в толк не возьмешь.

— Хочу построить дорогу без моста, — загадочно отвечал Яндуш, — чтобы люди ходили по воздуху.

— А не хочешь ли ты без хлеба прожить да без воды? — рассердился тут дед Кайнар. — Может, тоже чего-нибудь заместо хлеба придумаешь? Вот запру тебя в погреб и сиди там. Дорога без моста! Ишь, чего надумал! Совсем рехнулся, бога забыл!

— Нет, — стоял на своем упрямец, — можно построить дорогу воздушную, и тогда не будет плетей, и люди не станут гнуть спину на тархана.

— Смотри, накличешь беду, — разгневался дед, — попадешь со своей дорогой прямиком в преисподнюю.

Не бросил своей затеи Яндуш. Начал мастерить после сева, а закончил в самую страду.

…День, говорят, был праздничный. Люди толпились на площади вокруг цыгана с медведем. Медведь чувашам не в диковину, но этот, цыганский, на других был не похож. Люди со смеху покатывались, глядя, как он представляет Тархановых дочерей и толстую попадью.

Тут как раз зазвонили к обедне. Промчался куштан в тарантасе, обдав толпу пылью, — в церковь спешил. Заторопился к храму и люд простой.

А поп уже читал с амвона:

— Слушайте, люди, правду. Киреметь и прочие боги языческие потеряли силу. Теперь у нас един бог — Христос, заступник наш и опора во всем. Аминь!

Глядел старый Кайнар на скорбный лик распятого Христа и думал: «Может, русский бог поможет моему непутевому внуку стать человеком. Захочет Киреметь покарать Яндуша за все его выдумки, а Христос тут как тут: „Не тронь мальца, он хороший“». Размышляя так, не сразу понял Кайнар, о чем это люди у дверей шумят.

— Кто это, кто? — раздавалось у выхода.

— Да ведь это Яндуш!

— Яндуш, сын Турана, внук старого Кайнара.

Поп завопил, требуя тишины, но его уже не слушали, все кинулись на улицу.

У выхода толкучка, люди шумят, волнуются, детишки снуют, и все смотрят вверх, задрав головы.

— Яндуш!

— Яндуш, возьми нас с собой!

— Вон он, — подсказал кто-то растерявшемуся Кайнару, — внук твой — на крыше дома.

Взглянул Кайнар и обмер.

— Яндуш, — позвал старик что было силы, — спускайся вниз, несчастный!

Но Яндуш будто не слышал. Возился на крыше возле какого-то сооружения с крыльями.

— Яндуш, — застонал старик, — спускайся, пока не поздно. Русский бог защитит тебя! — И схватился за голову.

Яндуш уже стоял на самой кромке крыши, а на спине у него были крылья, перетянутые старым холстом в заплатах. Толпа притихла. И все услышали звонкий мальчишеский голос:

— Эй, люди! Человек может летать, как сокол. Ему не нужно ни дорог, ни тарханских мостов, где бьют плетями. Небо просторно!

Сказав так, закрутил какое-то колесо, крылья дрогнули, поднялись.

— Улетит, — выдохнула толпа.

Женщины закрестились, иные, повернувшись к востоку, восслали молитвы Киреметю. Детишки захлопали в ладоши.