Цветы Эльби - [11]
Упала Эльби — на устах недопетая песня. На траве — кровь алая. И тогда повела наших воинов месть. Побежал враг, не выдержав натиска. Говорят, владыка их, сам Тимер, едва ноги унес. Раненый вскочил на коня и ускакал, и после этого будто бы дал клятву никогда не ступать на землю чувашей. — Дед выбил потухшую трубку, кивнул на цветы. — Весной выросли здесь цветы. Никто их не сеял… Цветы не простые, это капли крови Эльби, оттого они алого цвета. — И, немного помолчав, добавил: — Не я, люди так говорят…
Мы оба молчим. Холмик Чегерчек утопает во мгле. В траве невидимые стрекозы завели вечерний концерт:
— Чек-черик, чек-черик.
Мне кажется, будто они поют: «Чеп-черех, чеп-черех», что значит по-чувашски — «жива она, жива, жива».
Я почувствовал на плече ладонь Ендимера.
— Идем, однако, ачам. Пожалуй, заждались нас у костра.
Он подошел к коню, быстро сунул ногу в стремя и вскочил в седло.
— Постой, мучи!
Взбежал я на холм и, сложив ладони у рта, громко крикнул:
— Бо-бо-бо, Хлат, Хлат, бо-бо-бо!
Издалека донеслось тревожное ржанье. Скоро послышался топот: «тубурдук, тубурдук, тубурдук»…
— Ми-ха-ха-ха-а-а! — протяжно заржал Хлат, подскакав ко мне. Я потрепал его челку. Хлат потерся мордой о мое плечо, замотал головой.
— Умница, стригун. Добрый, а седла не терпит, и узды — тоже. Схватишь его за гриву, и он послушен.
«Эх, — подумал я с сожалением, — скоро тебя запрягут». И крикнул деду:
— Айда, мучи, наперегонки!
Дед улыбнулся.
— Нет уж, сынок, старику с молодым не тягаться. Ты вон с ветром соревнуйся.
Я свистнул протяжно, и Хлат взял с места, будто на крыльях, плавно, легко понесся с холма, только ветер загудел в ушах. Загудел, зашептал, и в этом шепоте и свисте, в дробном постуке копыт рождалась стройная мелодия: то звонкая, то печальная, и на миг показалось, будто поет далекая Эльби. Поет и зовет меня, а куда — неизвестно.
СОЛОВЕЙ
ед Ендимер пригласил меня в соседнюю деревню Карабай Шемуршу, где жила его внучка. «Скоро год, как не видел ее сынишку, моего, стало быть, правнука. Наверное, уж совсем большой».Всего прекрасней трели
соловья на зорьке
Из сказаний
По правде сказать, у меня не было особого желания разъезжать по гостям. Но уж очень любопытным показалось само название деревни. Кара — черный, бай — богатый — татарские слова.
Слышал я от стариков, будто в давние времена, восставшие чуваши убили здесь близкого друга пришлого хана — мурзу Карабая и разгромили его войско. Так ли? Кто знает.
А дед Ендимер между тем нахваливал тамошние места. Мол, деревня — у самого леса. За околицей большое озеро, в нем карасей, хоть руками лови. А вокруг сады, по вечерам соловьи поют — заслушаешься.
Одним словом — уговорил.
Встретили нас хорошо.
Подняли тост за встречу. Дед Ендимер и зять Василий. Дед с каждой чаркой зятя чествовал:
— Ох и хорош у меня зятюшка, другого такого не сыскать на свете.
Дядя Василий только отмахивался, смущаясь:
— Уж ты скажешь… А зачем искать — одного хватит.
Но больше всех радовался деду маленький Пинер.
Как залез к нему на колени, так и остался. То игрушку ему покажет, то картинки — сам рисовал и дома, и лошадей, и сельсовет с красным флагом на коньке. А дед все расспрашивает внука, что к чему, серьезно так. Потом карандаш попросил и сам себя нарисовал — с бородой и трубкой во рту. И обоим было весело. Недаром говорят, старый, что малый.
…Нам с дедом постелили в большом шалаше, под яблоней. Пахло прохладой, скошенным сеном, от свежести кружилась голова, и, засыпая, я все еще слышал голоса деда и внука.
…Проснулся на зорьке, прислушался.
— Тют-тют-тют, т-ю-ю-ют!
Соловей! Он пел где-то совсем рядом, в кустах.
Осторожно, стараясь не разбудить старика, я направился к выходу. Дед поднял голову.
— Соловей, — прошептал я, словно извиняясь.
Ендимер, не говоря ни слова, вышел следом за мной.
Трели неслись справа, где поблескивала росой молодая яблонька. Мы стояли, затаив дыхание. Минута, другая… Дед негромко спросил:
— Понимаешь, о чем он поет?
— Н-нет! — удивился я, вслушиваясь в печальное, нежное щелканье. — Как же это понимать?
— А так, — в голосе деда прозвучал холодок. — Ты лучше слушай. О любви поет…
На мгновение соловей умолк. А затем снова запел, но уже по-иному, резко, с переливами.
— Песня проклятия, — объяснил дед.
Я пожал плечами. То любовь, то проклятие. Послушать деда, так у соловья — целый репертуар. Словно он человек, а не пичуга малая.
— И так всегда по утрам, — сказал дед. — Нравится? — Я не успел ответить, Ендимер продолжал: — Росло здесь когда-то маленькое деревце, вроде кустарника. Называли его керенют. Веточки тонкие, листья, как монетки. Весной каждый год распускались золотисто-розовые цветы. Однажды невесть откуда прилетел сюда соловей. Увидел чудесные цветы и запел.
Так они и познакомились. Керенют и соловей полюбили друг друга и поклялись никогда не разлучаться.
Соловей каждую ночь прилетал к керенют, садился на веточку и пел свои песни.
Но недолго длилось их счастье. Беда ходит за радостью, ревность — за любовью. А зло не спит: глаза у него бессонные.
Узнал об их любви мороз, разозлился и решил отнять У них счастье, его-то самого никто не ждал, не любил — вот и завидовал другим. Повадился каждую ночь в сад.
Чувашский писатель Михаил Юхма известен своими историческими романами «Дорога на Москву», «Голубая стрела», а также повестями, рассказами, очерками о современниках.Новая его повесть посвящена жизни и деятельности видного татарского революционера Мулланура Вахитова. Автор рассказывает о юности Вахитова, о его подпольной работе, о деятельности на посту комиссара Центрального комиссариата по делам мусульман. В годы гражданской войны он руководил формированием мусульманских частей Красной Армии. Погиб от рук белогвардейцев, защищая Казань.
Удивительно — но факт! Среди произведений классика детективного жанра сэра Артура Конан-Дойля есть книга, посвященная истории Франции времен правления Наполеона.В России «Тень Бонапарта» не выходила несколько десятилетий, поскольку подверглась резкой критике советских властей и попала в тайный список книг, запрещенных к печати. Вероятнее всего, недовольство вызвала тема — эмиграция французской аристократии.Теперь вы можете сполна насладиться лихо закрученными сюжетами, погрузиться в атмосферу наполеоновской Франции и получить удовольствие от встречи с любимым автором.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Салиас-де-Турнемир (граф Евгений Андреевич, родился в 1842 году) — романист, сын известной писательницы, писавшей под псевдонимом Евгения Тур. В 1862 году уехал за границу, где написал ряд рассказов и повестей; посетив Испанию, описал свое путешествие по ней. Вернувшись в Россию, он выступал в качестве защитника по уголовным делам в тульском окружном суде, потом состоял при тамбовском губернаторе чиновником по особым поручениям, помощником секретаря статистического комитета и редактором «Тамбовских Губернских Ведомостей».
В книгу вошли незаслуженно забытые исторические произведения известного писателя XIX века Е. А. Салиаса. Это роман «Самозванец», рассказ «Пандурочка» и повесть «Француз».