Цветок в пустыне - [49]

— По-моему, это пасквиль, — невозмутимо констатировал Компсон Грайс.

Уилфрид глянул на него так, что тот впоследствии признавался: «Я не подозревал, что у Дезерта такие глаза».

— Да, я ренегат. Я перешёл в магометанство под пистолетом, и вы можете предать это гласности.

Еле удержавшись от возгласа: «Слава богу!» — Компсон Грайс протянул ему руку, но Уилфрид откинулся назад, и лицо его потонуло в клубе сигарного дыма. Издатель сполз на самый кончик стула:

— Значит, я должен послать в «Дейли фейз» письмо и заявить, что «Барс» написан вами на основании ваших личных переживаний? Так я вас понял?

— Так.

— Дорогой мой, это же замечательно! Это, если хотите знать, акт мужества!

Улыбка Уилфрида заставила Компсона Грайса отодвинуться назад к спинке стула, проглотить вертевшуюся на языке фразу: «Спрос на книгу чудовищно возрастёт», — и заменить её другой:

— Письмо чрезвычайно укрепит ваши позиции. Надо бы также щёлкнуть по носу этого парня.

— Пусть занимается своей стряпнёй!

— Пожалуй, верно, — согласился Компсон Грайс. Он был отнюдь не намерен впутываться в драку, — влиятельная «Дейли фейз» могла подвергнуть избиению издаваемых им авторов.

Уилфрид поднялся:

— Весьма признателен. Мне пора.

Компсон Грайс посмотрел ему вслед. Дезерт уходил медленным шагом, высоко подняв голову. «Бедняга! — подумал издатель. — Вот будет сенсация!»

Вернувшись в контору, он потратил некоторое время на поиски фразы, которую можно было бы вырвать из рецензии, чтобы использовать для рекламы. Наконец он подобрал нужную выдержку:

«Дейли фейз»: «В литературе последних лет поэма не имеет равных себе по мастерству».

(Остальную часть предложения Компсон Грайс опустил, потому что она гласила: «… выбивания почвы из-под ног у всего, на чём мы стоим».) Затем он сочинил письмо редактору газеты. Он пишет, сообщал Компсон Грайс, по просьбе мистера Дезерта, которому вовсе не нужно бросать вызов, чтобы добиться от него искренности, и который сам жаждет объявить во всеуслышание, что в основу «Барса» им действительно положены собственные переживания. Лично он, Компсон Грайс, считает такое откровенное признание самым поразительным актом мужества за последние годы. Он гордится тем, что первым печатает поэму, которая по своей психологической глубине, художественным достоинствам и чисто человеческой ценности представляет собой наиболее выдающееся явление современности.

Он подписался: «Ваш покорный слуга Компсон Грайс», — затем увеличил предполагаемый тираж второго издания, распорядился заранее подготовить объявление: «Первое издание разошлось; второй, расширенный тираж — в наборе», — и поехал к себе в клуб играть в бридж.

Компсон Грайс, как и Майкл, состоял членом «Полиглота» и поэтому наткнулся в холле на Монта. Волосы его бывшего компаньона были растрёпаны, уши стояли торчком, и заговорил он немедленно:

— Грайс, что вы собираетесь предпринять против этого молодого негодяя Колтема?

Компсон Грайс успокоительно улыбнулся и заверил:

— Не волнуйтесь! Я показал рецензию Дезерту, и он поручил мне вырвать у змеи жало, объявив, что он полностью все признает.

— О господи!..

— А что? Разве вы не знали?

— Знал, но…

Эти слова пролили бальзам на сердце Компсона Грайса, который усомнился было в правдивости признания Уилфрида. В самом деле, мог ли он решиться напечатать эту поему, если она написана о нём самом? Кто же станет разглашать такие подробности своей биографии? Но слова Монта разрешили его недоумение: тот в своё время открыл Дезерта и был ближайшим другом поэта.

— Словом, я написал в «Дейли фейз» и все объяснил.

— Так просил Уилфрид?

— Да, просил.

— Публикация поэмы — безумие. Quern Deus…[25]

Майкл перехватил выражение, мелькнувшее на лице Компсона Грайса, и горько прибавил:

— Впрочем, вам ведь важно, чтобы была сенсация.

Тот холодно возразил:

— Покамест трудно сказать, что это нам принесёт — пользу или вред.

— Чушь! — вскипел Майкл. — Теперь все, будь они прокляты, кинутся читать поэму! Видели вы сегодня Уилфрида?

— Мы завтракали вместе.

— Как он выглядит?

«Как Азраил», — пришло на ум Компсону Грайсу, но ответил он подругому:

— О, прекрасно! Совершенно спокоен.

— Как грешник в аду! Слушайте, Грайс, если вы не встанете рядом с ним и не поддержите его всем, что только в ваших силах, я с вами навеки порву.

— За кого вы меня принимаете, дорогой друг? — не без достоинства осадил его Компсон Грайс и, одёрнув жилет, проследовал в карточный салон.

Майкл, бормоча под нос: «Рыбья кровь!» — помчался на Корк-стрит.

«Не знаю, захочет ли бедняга видеть меня», — тревожно думал он.

Но, дойдя до угла этой улицы, Майкл впал в такой ужас, что отправился не к Уилфриду, а на Маунт-стрит. Дворецкий сообщил ему, что его родителей нет дома, но мисс Динни приехала утром из Кондафорда.

— Хорошо, Блор. Если она не ушла, я её сам найду.

Он поднялся по лестнице и осторожно приоткрыл дверь гостиной.

В нише под клеткой с попугаем тётки тихо и прямо, как девочка на уроке, сидела Динни, сложив руки на коленях и устремив взгляд в пространство. Она не заметила Майкла, пока тот не положил ей руку на плечо:

— Маленькая моя!

— Как сделать так, чтобы тебе не хотелось убить человека?