Цветок прерий - [14]

Маккензи молча смотрела на порцию овсянки в своей тарелке.

– Так ты не даешь ему ни малейшего шанса, Маккензи.

– А я не особенно хочу давать ему шанс. Я вообще не знаю, зачем позволила уговорить себя.

Маккензи снова почувствовала приступ гнева. В ее памяти возникло лицо отца. За что его убили? Как мог Кэл способствовать, возможно, даже подстрекать дикарей, которые сделали это?!

– Никогда не защищай его при мне!

– Маккензи, мы в нем нуждаемся. Неужели ты сможешь пожертвовать ранчо из-за ссоры шестилетней давности – ссоры, которая произошла из-за страшной ошибки?

– Я видела, как он беседовал с апачем перед тем, как индеец выскочил из конюшни с кровожадной улыбкой на лице.

– И ты поняла, о чем они говорили? Смышленные глазки Фрэнки бегали туда-сюда. Она смотрела то на Лу, то на мать.

– Кто такой Калифорния Смит? – спросила она наконец.

– Он…

– Тебе незачем это знать, – Маккензи взглядом не дала Лу договорить. – Он новый работник.

– И Кармелита его знает? Он должен быть красивым, раз Кармелита становится веселой и хихикает, когда говорит о нем, – сказав это, Фрэнки чихнула и улыбнулась.

– Вытирай нос носовым платком, а не салфеткой, – проворчала Лу.

– У меня нет носового платка.

– Тогда сходи за ним, – приказала Маккензи. Фрэнки соскочила со стула и выбежала во двор.

– Мне бы не хотелось говорить о Кэле при девочке. Не стоит разжигать ее любопытство.

– Но он ее отец, – напомнила Лу.

– Я хочу забыть об этом, а ей нет необходимости знать. Пусть продолжает думать, что ее папа умер.

Маккензи со злостью воткнула ложку в кашу.

– И ты думаешь, что Кэл ни о чем не догадается, когда увидит ее? Они же похожи, как две капли воды!

– Он не увидит девочку. Лу негодующе фыркнула.

Фрэнки ворвалась в комнату, размахивая платочком.

– Не маши им, это не флажок, – стала выговаривать Маккензи, – лучше вытри им нос.

– А я уже вытерла нос салфеткой!

Маккензи вздохнула, и Фрэнки услужливо чихнула еще раз и вытерла нос платком.

– Ты что, простудилась? – задумчиво спросила Маккензи.

– У меня что-то щекочет в носу.

– Значит, ты простудилась. Придется несколько дней посидеть дома.

– Нет! – завопила Фрэнки и сердито шлепнула ложкой по тарелке с кашей. – Я не простудилась!

– Но я не хочу, чтобы ты заболела. Побудь пока дома.

– Нет!

– Юные леди так не разговаривают!

– Ты несправедлива!

– Несправедлива, как и все в жизни, – огрызнулась Маккензи. Сначала Лу, теперь Фрэнки.

– Ты должна простить маму – она сегодня нездорова.

– А я здорова! – настаивала Фрэнки.

– Мама желает тебе только добра. Она права – побудь несколько дней дома, и твой насморк исчезнет.

Насморк-то исчезнет, но Маккензи хотелось, чтобы и Калифорния Смит тоже исчез. Она покончила со своей порцией каши, выпила кофе с поджаренным хлебом и, как обычно, пошла смотреть, как Тони объезжает дикую кобылицу.

Кроваво-красный цвет неба постепенно превратился в бледно-голубой, лишь настроение Маккензи никак не хотело меняться.

Сэм Кроуфорд и Спит Маккалох, все лицо которого было в кровоподтеках, тоже пришли посмотреть на работу Тони и стали возле забора. Даже Джефф Морган притащился на костыле, его сломанная нога не доставала до земли. Маккензи приветливо поздоровалась с ним, они виделись в первый раз после того, как Эймос принялся за лечение.

– Как Вы себя чувствуете? – спросила она. Джефф скорчил гримасу; похоже, его настроение мало чем отличалось от настроения Маккензи.

– Что с лицом Спита?

– Подрался в бараке.

– Не пора ли мне приступить к работе? Маккензи не стала напоминать ему о том, что даже когда его нога была в порядке, Джефф был не в состоянии справляться с этими людьми.

В разговор вступил Сэм Кроуфорд:

– Булл и Джордж чинят изгородь. Мы со Спитом и остальными ребятами собираемся отправиться на южное пастбище и отобрать двухлеток для того контракта с армией. Но сначала хочется посмотреть, как Тони свернет свою глупую башку с этой кобылой.

– Если уж Тони не сумеет с ней справиться, не думаю, что это вообще кому-нибудь удастся.

Тони всегда доставлял множество неприятностей из-за своей горячности, но объезжать лошадей он умел. Однако, эта лошадь была не такой, как все. Когда Тони гнал ее вокруг площадки для выгула, она не давала приблизиться к себе. Каждый раз, когда он поднимал кнут, она раздувала ноздри и прижимала уши к голове, делая сердитое предупреждение. Она уже несколько раз набрасывалась на Тони и тот едва успевал увернуться от ее копыт.

Сегодня такая же бесполезная игра длилась минут десять, затем Тони отошел в сторону, досадливо хлопнув себя по ноге кнутом. В тот момент, когда он отвернулся, лошадь удовлетворенно заржала и победно вскинула голову. Маккензи сухо улыбнулась – Лу, споря с сыном, часто вела себя таким же образом.

– С меня достаточно, – крикнул Тони Маккензи через забор. – Я знаю, что ты хотела, чтобы я мягко обращался с этой бестией, но из этого ничего не вышло. Пусть Сэм и Спит притащат сюда пару веревок, и мы привяжем ее к столбу. Тогда она поймет, что нужно делать. Привет, Джефф!

Маккензи вздохнула – Тони был прав. Кобыла не откликалась на доброе отношение и была слишком хороша и ценна, чтобы просто так отпустить ее.