Цветок моей души - [15]

В тишине раздались хлопки. Это был князь.

- Великолепный бой. Самое удивительное, моего военачальника побил его же сотник. О чем это говорит, о том, что мой военачальник слишком слаб, или о том, что мой сотник слишком силен?

- Мой господин, это говорит лишь о дерзости… - начал было Кицин и замолчал, остановленный поднятой рукой князя.

- Где вы научились так драться? – спросил Фэнсин, не обращая более внимания на Кицина. Тот же с яростью смотрел в спину хозяина, потом на землю в поисках упавшего кинжала. Чонган напрягся, готовясь отразить атаку униженного Кицина.

- На Стене и за Стеной. Я провел в армии более двадцати циклов, мой господин, – Чонган надеялся, что у Кицина хватит духу напасть на князя, но тот не шевельнулся. Пальцы на сжатых руках побелели.

- ­Значит, в моём войске ты быстро поднимешься наверх, сотник Чонган, - князь чуть покосился в сторону Кицина, видимо, готовился отпрыгнуть, если Кицин нападёт. Князь вовсе не глуп, решил Чонган. Он нарочно ставит подчиненных в глупое положение, а затем смотрит на реакцию.

Шен подтолкнул локтем Хенга: «Смотри-ка, знает, как его зовут».

- При всем уважении, господин, то, что я вижу сейчас – это не войско. Это сборище крестьян, собранных в одном месте. Нет единого обучения для всех новобранцев, дисциплина хромает, стены охраняются только на башнях, а не по всему периметру, двери внутри замка и вовсе не охраняются. Деньги, выданные на оружие и форму, разворовываются…

- Что ты несешь? – спохватился Кицин. – Что ты можешь в этом понимать. Ты был всего лишь Первым в восьмёрке.

- Только лишь потому, что любил ходить за Стену. По своему желанию я оставался в восьмёрке и здесь я служу не ради богатства или чинов.

- Ради чего же, солдат? – спросил князь, его, похоже, позабавили слова Чонгана. – Скажи, для чего ещё можно служить в моём войске, кроме как ради денег и чинов?

- Ради чести. Служить тому, кто меняет судьбы подданных – это честь, мой господин. Я и моя восьмёрка присягнули вам, если помните. Это для нас не пустой звук. Мы дали клятву умереть за вас, господин, а не говорить приятные, льстивые слова в угоду вашей милости. И продолжим это делать, если позволите.

- Я тронут твоими словами, воин. Отныне ты назначаешься на место начальника замковой охраны. Мастер Кицин с этого момента освобождается от этой должности и становится сотником моей личной охраны. Будет охранять мою спальню. Лично.

Князь повернулся и ушел, его свита, ещё более многочисленная, чем раньше, молча потянулась за ним. На самом верху лестницы одна из женских фигур быстро оглянулась на него и заторопилась вслед за князем. Чонгану показалось, что Кицин снова ткнул его концом палки, выбив весь воздух из легких – он узнал нежный овал лица и огромные, зеленые глаза вчерашней девушки.

Глава седьмая

- Первый, поверить не могу! Ты это сделал, ты унизил и сместил Кицина!  - громко воскликнул обычно молчаливый Гато.

- И ты теперь начальник всей замковой охраны! Большая шишка! – хлопнул по спине Шен.

Чонган принимал поздравления с широкой улыбкой. Тэньфей не сильно стукнул его своим кулачищем, а затем обнял: «Убить бы тебя, Первый, с твоими интригами». Они вновь расположились в тесной комнатке Чонгана, довольные и расслабленные.

- Наложницы-то так глядели, Первый, пока вы там катались по пыли. Губки закусывали, охали-ахали, глазки прикрывали. Ты видел какие цыпочки? Да откуда тебе, ты там валялся без чувств, пока Кицин тебе горло собирался резать. Они ещё ночью приехали, – Шен говорил и одновременно пытался есть яблоко, обнаруженное на тумбочке возле кровати.

- Ты в сторону наложниц не смотри, даже Первый тебя не спасёт - прикрикнул на него Хенг.

- Как возможно не смотреть на них? Я как увидел их на лестнице, даже про Кицина забыл. Таких красоток за свою жизнь ни разу не видел. Такие беленькие, нежненькие, тоненькие – фарфоровые куколки, а не женщины. Двигаются плавно, словно плывут. А как одеты, какие прически, одни заколки состояние стоят!

Чонган обрадовался словам Шена, вчерашняя девушка была скорее милой, чем сногсшибательной красоткой. И волосы у неё были распущены, а не уложены в сложную причёску. Скорее всего, она была служанкой наложницы, раньше он её не видел в замке.

Чонгана позвали на обед к князю. Как начальник замковой охраны, Чонган теперь был обязан обедать вместе с княжеской свитой. Он шел по коридору по красной ковровой дорожке, оскаленные каменные драконьи морды провожали пустыми глазницами, охрана отдавала честь перед своим новым начальством в каждом проходе, пока он не оказался перед высокими дверями княжеского холла. Двери отворились словно сами по себе и Чонган, чётко печатая шаг вошёл внутрь. Помещение было огромным, потолок, поддерживаемый красными колоннами, терялся в вышине. Стены были украшены лаковыми панно и вышитыми гобеленами, драгоценный наомийский ковер покрывал деревянный пол из бука, пузатые напольные вазы стояли вдоль дорожки, ведущей к роскошному столу посереди комнаты. В комнате царила тишина – все смотрели на него. Чонган молча склонился перед князем и проследовал за слугой к своему месту у подножия стола. Он впервые оказался в таком высоком обществе: гости были одеты в очень неудобные, но пышные одежды. Полы широкого до пола рукава закрывали кисти рук, верхний слой ханьфу, украшенный богатой вышивкой был завязан так, чтобы показать тончайший шелк нижней юбки и рубашки, пальцы рук унизаны перстнями в форме журавля, змеи или дракона. В такой одежде было неудобно тянуться за чашкой или пить суп, наверное, поэтому к каждому гостю был приставлен слуга. Чонган взглянул на князя, желая узнать, кто же ему прислуживает и замер. Зеленоглазка сидела по правую руку князя и сейчас заботливо протягивала ему чашку для ополаскивания рук. После омовения, она передала чашку слугам, а сама осторожно промокнула его пальцы белоснежным подогретым полотенцем. Она не казалась несчастной, даже улыбалась князю. Вот она что-то шепчет ему на ухо и слегка касается его руки. И было в этих движениях что-то настолько интимное, отчего у Чонгана сами собой сжимались руки в кулаки.