Цветок лотоса - [8]

Последствия этих вмешательств неисчислимы…

Вы сказали, что знаете основные догматы ваших религий, легенд, ставших потом религиями. Уничтожение Содома и Гоморры. Вознесение Еноха на небеса. Хождение Иисуса Христа по воде, чудеса с воскрешением Лазаря, с двумя хлебами, которыми Иисус накормил семь тысяч голодных!

А сколько подобных фактов вам перечислят религии других народов!

Суеверия и невежество древних превратились в централизованные религии, в аппараты насилия, жестокости, эксплуатации. Костры Нерона, инквизиция, гонения на мавров, бесчисленные религиозные войны, крестовые походы — вся эта лавина рухнула на человечество только потому, что кто-то сдвинул первый камушек… Это камень сдвинули мы.

Ратен замолчал.

— Дальше? — попросил Дмитрий.

— Дальше — вы уже знаете… Совсем недавно, с большим опозданием, мы получили информацию о последствиях своей неосмотрительности. Мы увидели, к каким чудовищным бойням привело экономическое неравенство, возникшее при прямой поддержке религии! У вас идет сейчас война, мировая война, каких еще не было. Не трудно представить, что будет дальше, даже если пока народы разойдутся с миром… Человечество стоит накануне великого открытия деления атома. Вы ученый, вы представляете себе, что за этим последует?

Дмитрий уже все понял. Догадался.

— Дальше будет открытие управляемой термоядерной реакции, — сказал он, — Нейтронный двигатель. Пульсация гравитонов. Тоннель времени. Полет к звездам. И так далее, до бесконечности…

— Вы провидец, — тихо сказал Ратен. — У вас были гениальные провидцы. Леонардо да Винчи, Жюль Верн, Роберт Годдард… Ваша история развивается по единым законам диалектики, но возможны случайности. Рецидивы варварства, мракобесия. Теперь я отвечу вам на вопрос, который вы мне не задали: зачем я прилетел на Землю? Затем, чтобы земляне знали — религии, цементирующие сейчас вашу политическую жизнь, — всего лишь грандиозная нелепость! И моя миссия — открыть глаза людям Земли. Пока не поздно.

— Поздно, — сказал Дмитрий.

— Вы думаете? — упавшим голосом спросил Ратен. — Но почему?

— Я вам сейчас объясню, вернее, покажу, почему, дорогой Ратен, но сначала — вам не кажется, что у вас несколько преувеличенное представление о той роли, которую вы сыграли в нашей истории? Скажу по-другому: неужели вы серьезно думаете, что религию можно экспортировать?

— Элементы религии, ее атрибутику…

— О! Это уже другой вопрос. Частности. Поводов для возникновения суеверий, культов, религии сколько угодно и без пришельцев с неба. Удар молнии, комета, извержение вулкана — разве не достаточно? Вы можете возразить — но не в образе человека? И в образе человека тоже. Зачатки телепатии уходят в далекое прошлое, и кожное зрение, и другие более поразительные психические феномены — и вот вам уже готовы ясновидцы, святые и так далее. Религия закономерна, мой дорогой гость, и я думаю, не мне вам об этом говорить.

— Да, конечно, — снисходительно улыбнулся Ратен. — Вы правы. Но вы правы вообще… Разберем такое положение. Смерть человека — закономерна. Он умрет рано или поздно. Но если я по оплошности убью человека, разве я могу утешаться тем, что он все равно в конце концов бы умер?

Дмитрий расхохотался.

— Ну знаете! У вас просто комплекс вины. И потом — вот не думал, что софистика так живуча! Если ваше посещение Земли в какой-то мере и стало элементом наших религий, ну, что ж, считайте, что мы породнились… Однако давайте перейдем к делу. Согласны?

— Согласен, — кивнул Ратен и поудобней устроился в кресле.

Прежде чем включить Информаторий, Дмитрий еще раз оглядел свое жилище. В камине по-прежнему пылали сосновые чурки, на лавке у порога дремал кот, тикали ходики с кукушкой. Модель первого самолета Можайского растопырила перепончатые крылья.

«Ларин прав, — подумал Дмитрий. — Не столь страшна психологическая несовместимость при контактах, сколь обыкновенное несоответствие уровней информации. Две высокие встречающиеся стороны боятся травмировать друг друга своим величием. Сейчас я впущу в эту таежную избу двадцать второй век, и моему заблудившемуся во времени гостю станет неуютно…»

Не поднимаясь с кресла, он включил большой канал Информатория. Тяжелые шторы на стене разошлись, ярко вспыхнул экран.

— Обычно я не позволяю себе пользоваться каналом в личных целях, — сказал Дмитрий. — Но будем считать, что у нас с вами особый случай.

Ратен подался вперед. В мертвенном свете экрана лицо его казалось бледным. Может быть, он действительно побледнел, потому что пятиметровое зеркало телевизора, вспыхнув, тут же исчезло, поглощенное стереоскопическим эффектом. Перед ним открылось окно в мир. На планету Земля, где сегодня, по его хроноскопу, был ноябрь тысяча девятьсот пятнадцатого года…

Он слишком хорошо знал историю последних лет.

Всего полтора десятилетия прошло с тех пор, как был построен первый примитивный радиопередатчик, и потому его прежде всего поразил сам телевизор. Но это длилось всего несколько мгновений, уступив место ощущениям более сложным и неожиданным…

Сперва он увидел знакомые очертания Берингова пролива: камера словно парила в космосе, опускаясь все ниже и ниже, и через минуту Ратен уже мог различить тонкую серую нитку, протянувшуюся между Азией и Америкой. Это была плотина, соединившая материки. Камера чуть задержалась над шлюзом, в котором, как в садке, плавали океанские суда, потом стремительно пересекла материк и повисла над циклопическим сооружением, похожим сверху на морскую звезду.