Цветок из Кирены - [9]

На пути из Бенгази в Шахат мы проезжали Эль-Бейду, но тогда было темно; теперь нам предстояло по-настоящему узнать Белый город, как переводится его название.

Если северо-восточная дорога на Аполлонию одна из самых красивых в мире, то дорогу на Эль-Бейду я бы назвала одной из самых нудных и самых ухабистых на свете. Пыльная, разбитая, она пересекает напрямик ровное каменистое плато с редким кустарником и заброшенными итальянскими домиками, чей запущенный вид словно олицетворяет ненависть и презрение к бывшим захватчикам.

Па первых километрах от Шахата ничто не услаждает взора. Зато ближе к Эль-Бейде мы с радостью увидели фруктовые сады; несколько абрикосовых деревьев уже стояли в цвету. Спасибо и на том!

Белый город?.. Он оказался отнюдь не белым, он грязно-желтый. Широкое шоссе подводило к жилым кварталам с новыми, многоэтажными домами. Настолько новыми, что они еще не были заселены.

Нам рассказали, что в городе еще не налажено снабжение водой и электричеством и что никто не хочет жить в замечательных новых домах.

Голубые глаза старого короля Идриса взирали на нас с многоцветной олеографии на стене за спиной банковского служащего, которому мы вручили свои аккредитивы. Вознамерившись увековечить свое имя и деяния, правитель повелел выстроить Белый город на том самом месте, где древние греки некогда соорудили храм в честь бога врачевания Асклепия. Увы, никто не захотел вселиться в его Белый город. Бедуины оставались в своих шатрах и пещерах. Чиновники и прочие представители так называемого среднего сословия предпочитали кипучую жизнь портового города Бенгази, а члены правительства отдавали предпочтение старому Триполи и ездили в далекую Эль-Бейду только по долгу службы. Поговаривали, что даже молодой наследный принц, племянник короля, изменяет скучной Эль-Бейде ради увеселений Триполи.

В центре города высилось много административных зданий. Как отыскать среди них министерство земледелия? Четвертый квартал от почты, объяснили нам прохожие.

И правда, за открытыми железными воротами мы увидели здание, которое вполне могло быть нужным нам министерством.

Однако суровый стражник преградил нам дорогу.

— Министерство земледелия? — спросили мы по-английски.

Стражник покачал головой, хмуро глядя на нас.

— Разве это не министерство земледелия?

На нас посыпался град арабских слов, мы ответили таким же градом английских слов. Вокруг «Лендровера» начал скапливаться народ. Наконец подошел еще один суровый стражник и возвестил по-английски:

— Дом короля.

Вот оно что: королевский дворец, а не министерство земледелия. В эту минуту рядом с нами остановилась машина, из нее выскочили два ливийца и предложили свою помощь. Мы с благодарностью приняли их предложение и, следуя за ними, доехали до министерства, которое помещалось в другой части города.

Здание было такое новое, что штукатурка еще нё просохла, но толстый слой пыли на лестницах и в коридорах приглушал шаги не хуже бархатного ковра. Мы заглянули в одну, в другую, в третью комнату. Пусто… Наконец нам объяснили, что министр земледелия находится в Триполи.

Наши ливийские проводники, которые не хотели бросать нас, не доведя дело до конца, заметно приуныли. Вдруг одного из них осенило. Может быть, нас выручит министерство иностранных дел! Прямо скажем, суть нашей проблемы ему рисовалась довольно туманно, он, как и прежние наши собеседники, совсем не представлял себе, что такое сильфий и ферула. Возможно, решил, что дело идет о какой-нибудь смертельной болезни: недаром мы пытались пробиться за помощью к самому королю!

Зато он определенно знал, что министерство иностранных дел перебралось в Эль-Бейду и должно функционировать.

С возродившейся надеждой мы опять покатили следом за нашими проводниками. Убедившись, что дверь министерства открыта, они приветливо попрощались с нами и скрылись в туче песка.

Луллу приходилось вращаться в дипломатических кругах, и она, естественно, чувствовала себя как рыба в воде, излагая на безупречном французском языке наши затруднения министру иностранных дел. Дриас… Не мог бы его превосходительство сказать, не относится ли дриас, произрастающий в таком обилии на полях вокруг Кирены, к роду ферула? И не сродни ли дриас сильфию древних греков?

Его превосходительство не мог нам этого сказать. Из учтивых фраз, сопровождаемых любезными улыбками, мы поняли, что он никогда в жизни не слышал ничего ни про дриас, ни про ферулу, ни про сильфий. Но может быть, заведующий протокольным отделом что-то знает?

Министр проводил нас в протокольный отдел, сказал, кто мы, сказал, в чем дело, и удалился.

Заведующий протокольным отделом оказался чуть ли не еще любезнее его превосходительства: он предложил нам турецкого кофе, который освежил наши пересохшие глотки и взбодрил наш дух. Акции Луллу поднялись очень высоко, когда она рассказала о своем финском происхождении, ибо так уж совпало, что брат заведующего протокольным отделом, живущий в Триполи, был женат на финке. Однако проблема сильфия осталась такой же загадкой, какой была последние две тысячи лет.

Под действием турецкого кофе Луллу пришла в голову светлая мысль спросить заведующего протокольным отделом, не найдется ли во всей Киренаике хоть какой-нибудь самый заурядный ботаник, который мог бы нас выручить.