Цветок для двоих - [16]

Шанелька поднялась на два десятка ступеней следом за Крис, вместе они прошли еще немного по коридору и остановились у первых дверей, приоткрытых, обычного размера, но тоже старинных — заполненных по всей поверхности деревянной резьбой с людьми и животными.

Стукнув костяшками по дереву, Крис тронула ручку и дверь открылась, запорошив глаза неярким, но всепроникающим дымчатым светом, что лился в широкие окна.

— Гуд афтенун, — голос Крис почти утонул в светлой дымке, и она повторила чуть громче, — добрый день. Мистер, э-э, господин Кхер Хеб Джахи?

За плоскостью огромного стола, в центре которого лежала развернутая карта, аккуратно прижатая по краям деревянными рамками, выпрямилась высокая фигура, неразличимая против света. Подняла обе руки, делая что-то на уровне головы, в воздухе щелкнуло, заскрипело, и сверху на стол плавно опустилось растянутое в тонкой металлической раме темное полотно, повисло над картой на расстоянии поставленной на ребро ладони.

Фигура обошла стол, проявляясь, как отпечаток на фотобумаге, и оказалась — молодым мужчиной в лабораторном халате и в медицинской шапочке на черных вьющихся волосах. Улыбаясь, мужчина слегка поклонился, одновременно вытирая руки мягкой салфеткой, бросил комок в стоящую на полу корзину.

— Добрый день. Кхер Хеб — это не имя. Это обращение к хранитель бумаг. Так говорили старые. Древние, — поправился, продолжая улыбаться, — жрецы Египта. Кхер хебы хранили записанные знания и слова силы. Вы сможете избирать. Мистер. Или господин. Или кхер хеб. Имя тут одно. Джахи. А вы прибыли для поиска бумаги. Так? Из начала двадцатого века, эпоха, где вторая реставрация Пуруджистан.

Пока он говорил, Шанелька разок стрельнула глазами на лицо подруги, пытаясь понять, чувствует ли Крис то же, что и она. Мистер Джахи был просто невероятно, неприлично красив. Так, что смотреть на черные глаза, опушенные густыми ресницами, на тонкие черты лица, ровную смуглую кожу, и подбородок, украшенный тщательной фигурной бородкой, становилось неловко. Шанельке казалось, у нее сам собой открывается рот, и все лицо принимает дурацкое восторженное выражение. А лицо Крис оставалось вежливо безмятежным, когда та кивнула и представила их обеих.

Держа в теплых ладонях руку Шанельки, Джахи улыбнулся, глядя в ее растерянные глаза своими — черными, как невероятный космос.

— Я имею надежду, что мой русский язык понятен. Если нет, я могу хорошо говорить английский, немного немецкий, имею знания в турецкий и, конечно, арабский, а так же, его диалект, язык пуруши.

Замолчал, ожидая ответа. Крис после паузы, во время которой Шанелька тоже молчала, ответила:

— Вы прекрасно говорите по-русски. Если вам удобно, мистер Джахи…

— Господин, — внезапно вклинилась Шанелька, покраснела, убирая наконец, свою руку из теплых рук хозяина, но повторила, — не нужно, чтоб мистер. Я…

Она смешалась, вдруг поняв, ее слова могут быть истолкованы как-то по-другому, и надо бы объяснить, но в смущении не могла найти правильных слов. Какой же он мистер, с такими-то глазищами и ресницами, и с эдаким точеным восточным лицом аладдина из древней сказки. Пусть уж господин, а еще лучше этот его «кхер хеб», но второе сложнее, его можно попозже, когда пройдет первая неловкость знакомства.

— Моя подруга хотела сказать, что обращение «господин» более гармонично, в языковом смысле, — пояснила Крис.

Шанелька благодарно кивнула. Именно это она и хотела сказать, только говорила бы в пять раз дольше.

— Ваша подруга, — Джахи снова перевел глаза на Шанельку, и та незаметно встала покрепче, чтоб не качнуться, — имеет словесное (тонкие смуглые пальцы нарисовали в дымчатом воздухе сложную фигуру) ощущение. Так? Как музыкальный слух.

— Чувство слова, — улыбнулась Крис.

— Как мне называть вас, мадам Кристина и мадам Нелли? Или — госпожа Кристина? Могу я предложить…

Он помолчал, прикрыв глаза, потом кивнул своим мыслям.

— В древнем Пуруджи уважаемую женщину звали анэ. Это перевод — моя небесная сестра. Не родня, так? Не общая кровь. Анэ Кристина.

Он поклонился, прижимая руку к белому халату.

— Анэ Нелли.

— Шанель, — поправила его собеседница, — если можно, то я анэ Шанель. Или Шанелька.

— Так. Спасибо.

Черные глаза обратились к лицу Крис.

— Анэ Крис, — кивнула та, — а вы, значит, кхер хеб…

Смуглая рука сделала плавный жест:

— Хеб Джахи.

Покончив с церемониями, он внимательно оглядел свое рабочее место, поправил уголок рамы с защитным полотном. И жестом указал на выход.

— Асам принесет ваши вещи, ани. Прошу, я должен показывать дом. Не архив, нет. Дом для вас. Господин Валерий очень заботливый человек.

Идя следом за тонкой фигурой в ловко сидящем халате, Шанелька тихо порадовалась тому, что наконец, они отдохнут с дороги, а еще ей не терпелось поделиться впечатлениями с подругой. Как же отличается хеб Джахи от всех местных мужчин, встреченных за прошедшие трое суток! И конечно, немного неловко, что его красота Шанельку так потрясла, вот Криси — кремень, вообще не отреагировала. Но у Шанельки есть оправдание — такого героя она обязательно куда-нибудь впишет, в одну из своих сказок, или сразу в роман. Хотя для романа Джахи никак не подходит, читатели решат, она его выдумала. Высосала из пальца. А для сказки — вполне. И вовсе он не Аладдин, — решала дальше Шанелька, глядя в гибкую спину и широкий разворот плеч, — в нем нет этой восточной халвы, вроде бы, все совпадает, глаза, ресницы, скулы, цвет кожи. Но что-то проглядывает за бархатом жесткое, что делает его похожим, как ни странно, на холодного нордического блондина Азанчеева. Что-то во взгляде. В выражении тонкого лица? Если сказать об этом Крис, она посмеется. Конечно…