Цветной шатер - [2]

Как лакома его трава!

И шепчут ласковые клены

Телку веселые слова.

А в высоте, над головою,

С утра до ночи, без дорог

Блуждает тихою стопою

Другой восторженный телок.

II.

Растет Буренкина отрада.

Ей жизнь привольна и легка.

Теперь с ней вместе гонят в стадо

И золотистого телка.

Бежит он легкою походкой

И не оглянется назад.

И смотрят радостно и кротко

На шелк лугов его глаза.

А в высоте, слегка покатой,

Другой, такой-же золотой,

Телок гуляет до заката

По луговине голубой.

III.

Дохнул сентябрь. Под небесами,

Порой спускаясь до земли,

Плывут с седыми парусами

Намокнувшие корабли.

С полей и рощ взмывают птицы,

Сплочаются при вожаке.

И длинные их вереницы

Скользят и тают вдалеке.

А лес, недавно величавый,

Склонился скорбно головой

И плачет, горько плачет ржавой

И грязноватою слезой.

И вот услышала Буренка

В хлеве решенье мужика:

— Зарезать следует теленка.

Не нужно в зиму нам быка. —

И загрустила горемыка

И лижет детище свое.

А он, наивный, лишь помыкал,

Не разгадав тоски ее.

IV.

Пришел октябрь. Поля, дубровы

И луг и кровли в серебре.

Чуть свет, увидела корова

Чужого парня на дворе.

Хозяин снял с гвоздя веревку

И, позамешкавшись слегка,

Аркан накинул и неловко

В ворота поволок телка.

Метнулась к выходу Буренка

И замычала на бегу.

Увы! Веселого теленка

Не видеть больше на лугу!

Когда вошел хозяин снова,

Краснел топор в его руке.

И горько плакала корова

О золотом своем телке.

15 июля 1924 г.

Дуденево

Хорек

На низких лапках, темнобурый,

С глазами острыми, как сталь,

Присел под кустиком и вдаль

Глядит: не выбегут-ли куры

В малинник ягод пощипать?

Не видно. Сели куры спать.

Поводит хищник острым оком

И напрягает чуткий слух.

Темнеет. В пологе глубоком

В сетях запутался петух.

Ах, если-б крылья, без труда

Вскочил-бы хорь к нему туда!

Но там горят лампады ночи

И волки серые бредут.

Вперять в них ищущие очи

Напрасный безполезный труд.

Не для луны и звезд и зорь

Острил глаза удалый хорь.

Чу! Где-то клохчет сонно клушка.

Цыпленок пискнул в полумгле.

Хорек — ядром из глотки пушки —

На звук пустился по земле.

Настиг и клушку и цыплят

И свистом оглашает сад.

26 июля 1924 г.

Дуденево

Летняя ночь

Ночь на темя хладеющих крыш

Уронила безмолвную тишь.

Показался и весел и светел

На горе народившийся петел

И клюет он, стуча и звеня,

Пошатнувшийся гребень плетня.

За плетнем колыханье лампадок

Обещает разгадки загадок.

А восток сквозь сиреневый мрак

Поднимает малиновый флаг.

12 августа 1924 г.

Москва

На гумне

Кудрявый дым овина

И золото снопов.

Метелицей мякина

Пылит из-под цепов.

И стар и мал проворно

Доят ржаную плоть,

Чтоб собранные зерна

В муку перемолоть.

Обсосаны, обмяты

Снопы. И над гумном

Забрызгала лопата

Сверкающим зерном.

А легкая мякина

Летит по ветру вскачь

За прясло, где рябина

Развесила кумач.

11 сентября 1924 г.

Москва

Вертоград

Мир наш разве не причуда?

Разве он не вертоград?

Земь коричневое блюдо,

В нем зеленый виноград.

Сколько радости для глаза!

Эти шири! Эта синь!

Высь — лазоревая ваза

Обронила апельсин.

И звучат чуть слышным гудом

Ветровые голоса.

Между вазою и блюдом

Снеговые паруса.

А сквозь палевые листья

С разбугорья в тихий час

Как усладно морда лисья

Обвораживает нас!

Что, куда, зачем бывает, —

Не распрашиваешь ты:

Разве бабочка пытает

Ароматные цветы?

И идешь неспешным шагом

Ты, влюбленный, по земле.

И восток и запад флагом

Отмечают путь во мгле.

14 сентября 1924 г.

Москва

* * *

Загрустили луга и рощи.

Почернела вода в пруду.

С потемневших дерев на площадь

Ветер мечет листов руду.

На дороге мутные лужи

Отбивают под ветром пляс.

В час вечерний в лазори тужит

Одинокий ущербный глаз.

8 октября 1924 г.

Москва

В степи

Город немая пустыня:

Камень, известка да пыль.

В степь я иду. На равнине

Ветер полощет ковыль.

В воздухе слышится звонкий

Голос баяна полей.

Плещет из синей воронки

Яркой струей Светолей.

Облако легкою птицей

Дальний свершает полет.

Степь моя, в жалкой столице

Кто твою прелесть поймет?!.

30 ноября 1924 г.

Москва

* * *

Тоска кладет на сердце груз,

И опускает сердце крылья.

Степная Русь, родная Русь,

Твою красу не разлюбил я.

Мне жизнь московская тесна.

Дома и улицы — как цепи.

И рвусь туда я, где весна

В наряд венчальный рядит степи.

Стремлюсь туда, где ветерок

Хмельной усладной дышет брагой;

Туда, чтоб вдоль и поперек

Бродить повольником — бродягой.

20 января 1925 г.

Москва

Облака

Асфальт, кирпич, нора чердачная.

А в высоте издалека

Такие светлые, прозрачные

Бредут неспешно облака.

Бредут они тропой нехоженой

И не видать конца пути.

И сердце бегом их встревожено:

И мне-бы вдаль брести, брести!

И мне-б из этой ямы каменной,

Ее обычаи поправ, —

Туда, где май танцует пламенный

Среди лужаек и дубрав!

23 января 1925 г.

Москва

Весеннее

Горят снега от ласки жаркой.

Ручьев смеются голоса.

И лес, медлительная барка,

Вздымает грузно паруса.

В полях, в лугах чернеют кочки.

А горб горы как летом сух.

У вербы распустились почки,

Белея, как лебяжий пух,

15 февраля 1925 г.

Москва

* * *

Лишь февраль, а зиме недужится,

Тлеет белый ее хитон;

По ложбинам буреют лужицы,

А во рву ручейковый звон:

Желтый челн с золотыми веслами

Из-за гор выплывает в синь

И скользит меж седыми пряслами

На раздолье немых пучин.

Вновь я мир принимаю как смолода:

Хлынул в сердце хмелящий дых.

И бреду я из тесного города

На просторы полян молодых.

26 февраля 1925 г.