Цветник бабушки Корицы - [29]
— Что случилось? — спросила Маргарита у семенящего следом за Камрадом пекинеса. Часы на кухне показывали четыре утра.
— Пока не знаю, — ответил песик озабоченно. — Я так же, как и вы, проснулся от шума, смотрю — герр Чертополох удерживает вашу бабушку…
— Перцовка с приятелем, — Че кивнул на Мотылька, кружащего под кухонной люстрой, — обследовала все имеющиеся в квартире антресоли. Но спать устроилась в коридоре, около босоножек, украшенных цветами. Видимо, приняла их за клумбу. И тут-то наша Евгения Дмитриевна, не открывая глаз, едва на наших друзей не наступила. А голос у Перцовки оказался на редкость противным и громким. Слава богу! Вот только одного не пойму — куда же это Корица направилась в тапочках на босу ногу в пятом часу утра? Георгий-сан, выгляни незаметно в окно, будь добр. Похоже, что кто-то вызывал ее из дома.
И Че помог песику забраться на подоконник. Даже тихонько отогнул занавеску. Маргарита сидела на табурете у стола, поглаживая Перцовку. Зверек все еще не мог опомниться от пережитого стресса и тяжело дышал.
— Ну и ну, — протянули пекинес и Чертополох в один голос.
Город за окном спал, и хорошо было различимо зеленоватое зарево, встающее с той стороны, где находился театр.
— А что это за бенгальские огни в окнах домов? — спросил Георгий. — Вон там — видите? И вон там…
— Похоже на светящиеся афелиумы, — растерянно ответила, подходя к друзьям, Маргарита. — По крайней мере на кастинге искрилось так же.
— Да ладно, вы вниз поглядите, ребята, — посоветовал товарищам Че.
По улице невысоко над асфальтом сновали в разных направлениях одиночные светлячки.
— Ищут, — задумчиво проговорил Че. — Хорошо, что мы живой чертополох высадили, так просто защиту им не пробить. Значит, так, — сказал он, отходя от окна. — Зелье на плите готово, пар от него отлетел еще в три часа утра. Ты, Георгий, знаешь, что делать, я попробую отвести их подальше от этого района.
Когда через несколько минут Камрад прошел мимо кухни, Маргарита едва смогла сдержать нервный смех. Уж больно забавно выглядел Че в пальто Корицы и рыжем парике.
— Впрочем, сомневаюсь, что у них есть глаза, — бросил он на ходу. — Скорее, наши светлячки ориентируются на некий уровень энергии…
Хлопнула дверь подъезда, и девочка с Георгием услышали знакомый вой. Маргарита осторожно выглянула в окно. Камрада она уже не увидела, зато все огоньки с их улицы устремились куда-то со скоростью трассирующих пуль. Георгий между тем принялся отдавать отрывистые приказания. Марго, чувствуя ответственность момента, лишних вопросов не задавала. Разлила жидкость из котелка по стеклянным банкам и расставила их по всей квартире. Плеснула зелья в миску и окунула туда палочку, которую высушили прямо с шишечками чертополоха. Теперь-то она поняла, зачем потребовалась такая необычная конструкция. Уж очень удобно получалось разбрызгивать серебряные капельки по всей квартире! Особенно тщательно, по совету песика, окропляла входную дверь и окна.
— Теперь омойтесь этой водой сами, Маргарита, — потребовал Георгий, — и помогите умыться мне.
Девочка ополоснула лицо, шею и руки. При этом кожу немного покалывало, как от мороза, по спине пробежал мятный холодок. И Георгий передернулся всей шкуркой, когда Маргарита потрясла над ним смоченной в зелье волшебной палочкой.
— Берите чистые салфетки, пойдемте делать компрессы Корице. Нам очень нужно, чтобы она пришла в себя сегодня. Спектакль вот-вот начнется.
ГЛАВА 26
Комнату Корицы ровным, неярким светом освещали два обернувшихся вокруг люстры дымо-дракона.
— Они исчезнут с первыми лучами света, — кивнув в их сторону, пояснил пекинес. — А вы лучше выгляньте в окно, Маргарита. Как там дела?
Внизу, метрах в полутора над асфальтом, мерцали слабые огоньки светляков.
— Как будто караулят, — сказала девочка, осторожно задергивая занавеску. — Похоже, за Камрадом отправились далеко не все.
— Думаю, до его возвращения никто сюда не проникнет. Меры мы приняли. Но лучше нам, конечно, не спать. А хочется. Давайте вы будете ставить бабушке компрессы, менять их нужно каждый час, я же стану развлекать вас, как могу.
Внучка с превеликой осторожностью обтерла лицо, шею и руки бабушки зельем. Положила на лоб смоченную салфетку. Сама устроилась рядом, песик притулился в ногах.
— А где и когда вы все познакомились, Георгий?
— В Румынии. Они тогда жили с Че в белом домике с красной черепицей, недалеко от одного не совсем благополучного замка. И были очень красивой парой, очень счастливой какое-то время. Я любовался ими, а потом дело, ради которого они встретились, было сделано. И Че получил другой вызов. Он уехал, как думал, ненадолго. Н-да… — И песик, задумавшись о чем-то, замолчал.
— А что было дальше?
— В тот год, — встрепенулся пекинес, — ваша бабушка научилась готовить прекрасный гуроаб. Я помогал ей — таскал собранный виноград. Для гуроаба нужен незрелый. Она долго мыла кисти в воде, встряхивала, глядела на солнце, брала не все, только самые зеленые, потом ожесточенно проворачивала их в мясорубке. Знаете, были еще такие — не электрические, а с ручками-вентилями. А я помогал держать марлю, сложенную в четыре слоя, и она процеживала полученную смесь. Ваша бабушка всегда была очень гордой. И никто, даже я, не видел, чтобы она плакала. Но в тот гуроаб падали ее слезы. Может, оттого он и получился таким вкусным. Она ведь почти не добавляла соли, только слезинки. Через сутки мы разлили то, что получилось, по абсолютно сухим бутылям, закатали сургучом. Как раз начался звездопад. Там очень крупные звезды. Ваша бабушка развесила бутыли с солнечной стороны дома и сказала: «Если он не вернется к тому моменту, как гуроаб созреет, я уеду».
