Цвет. Захватывающее путешествие по оттенкам палитры - [145]
Я не могла не чувствовать себя разочарованной, когда на следующий день летела домой. Несмотря на то что это был «дом» пурпура, казалось, что, за исключением небольшого клочка экспериментальных данных, полученных в музее, в Ливане почти ничего не осталось от этого цвета. Символически это было особенно заметно в Сидоне: казалось, мурекс был включен в историческую структуру этой одновременно древней и современной страны, но на поверхности его не было видно. Но несколько дней спустя я вновь обрела надежду, узнав о другом виде ракушек с пурпуром, возможно, столь же древнем, как и средиземноморский вид, но просуществовавшем, как ни странно, вплоть до конца прошлого века, а если мне повезет, дотянувшем и до наших дней.
В описании своего путешествия в Центральную Америку, опубликованном в 1748 году, испанцы, братья Хорхе Хуан и Антонио де Уллоа описали, как красильщики из Никои в Коста-Рике добывали пурпур из моллюсков двумя разными способами. Первый заключался в том, чтобы «прижать бедное животное маленьким ножом, выдавив краску из его головы в заднюю часть, которая затем отбрасывается, а потом и его тело». Второй позволял оставить существо в живых. «Они не извлекают его целиком из скорлупы, а выжимают, и он изрыгает краску. Затем они кладут его на тот камень, откуда его взяли, и он восстанавливается, и через некоторое время дает больше гумора, но не так много, как вначале». Однако, по словам братьев, если рыбаки проявляли чрезмерный энтузиазм и проделывали одну и ту же операцию три или четыре раза, «количество добытого становилось очень малым, и животное умирало от истощения».
Предками костариканских красильщиков были знаменитые ловцы жемчуга из Кейпо. Примерно до XVII века они отплывали на весельных лодках в тайные места, а затем, прижимая к груди тяжелый камень, опускались на глубину двадцать пять и более метров, чтобы собрать улов, задерживая при этом дыхание не менее чем на три минуты. В 1522 году Хиль Гонсалес де Давила, эмиссар короля испанских конкистадоров, побывав там, нашел жемчуг и пурпур; эти находки создали репутацию Кейпо как источника удвоенной роскоши. Он привез королю образец пурпурного красителя; король назвал его по-новому, «Королевский пурпур Нового Света», и, возможно, вспомнив римский прецедент, потребовал исключительное право на его употребление.
В 1915 году Зелия Наттолл, археолог, изучавшая серию древних миштекских рисунков, посетила мексиканский приморский город Теуантепек. Ее сразу же поразили пурпурные юбки некоторых богатых женщин, и, хотя она не была экспертом по текстилю, Натолл написала обо увиденном статью[262]. Большинство женщин носили ярко-красные юбки ручной работы с узкими черными или белыми полосками. Но пурпурные юбки, привлекшие ее внимание, были сшиты из двух полос хлопка, «соединенных тонкой вышивкой крестиком оранжевого или желтого цвета», что, по ее слегка снисходительному мнению, свидетельствовало об утонченном знании дополняющих цветов. Такие юбки стоили десять долларов – в три-четыре раза дороже прочих.
Путешествие по мексиканской коробке с красками
Юбки особенно заинтриговали ее потому, что перекликались с некоторыми изучаемыми Зелией рисунками, а точнее – серией доколумбовых изображений на оленьей шкуре, содержащих закодированную информацию о людях и богах, располагающихся по всей плоскости шкуры. Британский художник Джон Констебл, как известно, пренебрежительно отнесся к этим изображениям, но заодно в той же речи (которую он произнес в Академии художеств в 1833 году) объявил, что гобелен из Байе почти настолько же плох.
В то время рисунками владел английский аристократ лорд Зуш из Харинворта – но теперь они известны как Кодекс Зуш – Натолл. Натолл заметила, что цвет пурпурной юбки идентичен цвету красивой пурпурной краски, которую она видела на Кодексе, написанном более четырехсот лет назад. На одной странице «помещены изображения не менее тринадцати высокопоставленных женщин в пурпурных юбках и пяти – в накидках и жакетах того же цвета». Еще более поразителен тот факт, что в Кодексе также присутствовали изображения восемнадцати человек, тела которых были окрашены пурпуром: «В одном случае таким образом изображен заключенный. В другом – полностью окрашенный пурпуром человек дарит молодого оцелота конкистадору – интересный факт, если учитывать, что племена тихоокеанского побережья обычно отправляли шкуры оцелотов в столицу ацтеков в качестве дани». А на еще одной был изображен верховный жрец, вертящий огненные палочки в процессе священного обряда; на его голове была тесная лиловая шапочка.
Одна из ткачих в Теуантепеке показала Натолл корзину, полную скрученных и окрашенных хлопчатобумажных ниток, которые только что привезли из города, расположенного дальше по побережью. Подняв один из толстых мотков, ткачиха надела его на свое левое запястье и принялась рассказывать, что в детстве видела, как рыбаки в Уамелуле добывали краску из каракола, морской улитки. Даже ко времени экспедиции Натолл караколов осталось так мало, что рыбакам приходилось отправляться за ними дальше и дальше, до самого Акапулько. «Хотя матроны из Теуантепека до сих пор относятся к этим юбкам примерно так же, как наши бабушки – к черным шелковым платьям, то есть существует ассоциация с социальной ответственностью и положением, с каждым годом заказывается все меньше и меньше пурпурных юбок, и молодое поколение женщин предпочитает импортные и более дешевые европейские ткани, – писала Натолл. – В прошлом году в Теуантепеке было соткано не более двадцати пурпурных одеяний, и вполне вероятно, что в скором времени эта индустрия исчезнет».
