Цвет пурпурный - [55]

Мать Коринны посвятила свою жизнь семье и домашнему очагу и недолюбливала свою сестру, искательницу приключений. Тем не менее, она никогда не препятствовала Коринне видеться с ее тетей. А когда Коринна подросла, мать определила ее в Спелмановское училище, где когда-то училась тетя Феодосия. Это было очень интересное заведение. Его основателями были две белых миссионерши из Новой Англии, всегда носивших одинаковые платья. Поначалу ютившееся в церковном подвале, училище вскоре переехало в бывшие армейские казармы. Со временем две дамы-основательницы сумели получить большие пожертвования от некоторых богатейших семей Америки, и училище стало расти. Появились новые здания, вокруг выросли деревья. Девиц учили чтению, письму, арифметике, шитью, кулинарии, домоводству. Но более всего их учили служить Богу и своему цветному народу. Их официальный девиз был: НАША ШКОЛА РАДИ ХРИСТА. Мне часто казалось, что их неофициальным девизом должно было быть: НАШЕМУ НАРОДУ ПРИНАДЛЕЖИТ МИР, потому что выпускницы училища трудились на благо своего народа по всему миру. Это было просто поразительно. Милые и любезные молодые женщины, чье знакомство с окружающим миром иногда ограничивалось училищем и тихим родным городком, после окончания училища без лишних раздумий уезжали работать в Индию, Африку, на Восток. Или же в Филадельфию и Нью-Йорк.

Однажды зимой, много лет назад, за шестьдесят лет до основания школы, индейцы племени чероки, жившие в Джорджии, были изгнаны со своих земель. Они шли пешком, по снегу, в лагеря для переселенцев в Оклахоме. Треть из них погибла во время пути. Но многие отказались покинуть Джорджию. Они выдавали себя за цветных и постепенно смешались с нашим народом. Многие из их потомков учились в Спелмановском училище. Некоторые из них помнили семейную историю, но большинство из них забыли свою родословную. Если они и вспоминали когда-либо о своих корнях (а индейцев вспоминали все реже, потому что их там не осталось), то думали, что желтоватый или красноватый цвет их кожи и волнистые волосы происходят от белых, а не от индейских предков.

Даже Коринна так думала, рассказывал Самуил. Но я всегда чувствовал в ней индейскую кровь. Она была такой тихой, такой созерцательной. Она с такой пугающей быстротой уходила в себя, если чувствовала, что окружающие не смогут оценить ее духа и отнестись к нему с уважением.

Когда мы были в Англии, Самуил мог легко говорить со мной о Коринне. И мне было не тяжело слушать.

Как все странно, говорил он. Я уже немолодой человек, и все мои мечты о помощи людям оказались просто мечтами. Как бы мы с Коринной тогда, в юности, посмеялись над самими собой. ДВАДЦАТЬ ЛЕТ РАБОТЫ ДУРАКОМ, ИЛИ ЛИСТВЕННАЯ БОЛЕЗНЬ: ТРАКТАТ О ТЩЕТЕ ВСЕГО ЗЕМНОГО В ТРОПИКАХ. Или что-нибудь в этом роде. Мы потерпели такое горькое поражение, сказал мне он. Мы стали не менее смехотворны, чем Алфея с Феодосией. Мне кажется, болезнь Коринны была вызвана, по крайней мере отчасти, этими мыслями. У нее была хорошая интуиция, гораздо лучше, чем у меня. И людей она понимала намного лучше. Она часто говорила, что олинка относятся к нам с неприятием, но я не соглашался с ней. Но ведь это так и есть, могу тебе сказать.

Нет, сказала я, это не неприятие. Это скорее равнодушие. Иногда мне кажется, что мы мухи на толстой шкуре слона.

Я помню, как однажды, продолжал рассказывать Самуил, еще до нашей свадьбы, у тети Феодосии был званый вечер. Она устраивала их каждый четверг. В этот раз она позвала множество «серьезной молодежи», как она их называла. Один из них был молодой ученый из Гарварда, которого звали Эдвард. Фамилия у него, насколько я помню, была Дю Бойс[3]. Так вот, тетя Феодосия пустилась в воспоминания о своих африканских приключениях и о том, как бельгийский король Леопольд наградил ее медалью. Этот Эдвард, или Билл, точно не помню, был человек нетерпеливый, что сразу было видно по выражению его глаз и беспокойным движениям. Тетя Феодосия уже добралась до того момента, когда она, вне себя от радости и удивления, получила медаль за отличную миссионерскую службу в его колонии, как вдруг Дю Бойс начал громко постукивать носком ботинка по полу. Мы с Коринной в тревоге переглянулись. Было очевидно, что он уже слышал эту историю и не собирался спокойно выслушивать ее второй раз.

Мадам, сказал он, когда тетя Феодосия завершила свой рассказ и махнула своей знаменитой медалью перед нашими носами, знаете ли вы, что по приказу короля Леопольда рабочим плантации отрубали руки, если они, по мнению надсмотрщика, не выполняли нормы по сбору каучука? Вместо того, чтобы гордиться этой медалью, я бы на вашем месте счел ее символом вашего невольного соучастия в делах жестокого деспота, который изувечил, сгноил на непосильной работе и по сути дела уничтожил тысячи и тысячи африканцев.

Как и следовало ожидать, рассказывал Самуил, гости онемели от неожиданности. Бедная тетя Феодосия! В каждом из нас, наверное, сидит это желание, чтобы нас оценили и наградили за наши заслуги. А африканцы медалей не делают. Им вообще все равно, существуют миссионеры или нет.