Цвет моего забвения - [66]

— Я отказываюсь от своей идеи, — лепечет Одноглазая, бледнея. — Она была дурной.

— Хорошо, — в голосе Вилмы слышится раздражение. — Предложи что-нибудь ещё. Я с удовольствием тебя выслушаю.

Одноглазая мнётся, кусая губы. Её руки мелко дрожат. Паникует. Это на неё не похоже, насколько я могу судить.

— Что думаешь? — Одноглазая поглядывает на меня, словно советуясь.

Я не хочу отвечать. С самого начала было понятно, что моё присутствие в команде ей неприятно. Я всегда чувствую себя чужой и третьей лишней. Но, тем не менее, я заставляю свои губы разжаться.

— Выхода нет, — говорю я. — Оставаться тут куда опаснее.

Берёзы плюются в нас срывающимися листьями и сухими серёжками. Воздух пахнет гарью и цветением, и от этого аромата тошнота накатывает ещё сильнее. Я накапливаю за щекой слюну и делаю пару глотков. Только сейчас я замечаю, какой отвратительный привкус у меня во рту.

Вилма снимает с крючков бельевые верёвки и проверяет их на прочность. Удивительно, но они хорошо сохранились, даже не прогнили. Содрав все бечёвки, Вилма сплетает их в косу.

— Это ещё зачем? — интересуется Одноглазая.

— Я полезу первая, — объясняет Вилма, — и прикреплю конец жгута на той стороне. У вас будет страховка.

— А у тебя?

— А я — справлюсь сама, — Вилма дёргает жгут. — Меня он всё равно вряд ли выдержит.

— Не боишься? — переспрашивает Одноглазая.

— Глупые вопросы, — Вилма шумно выдыхает и улыбается. Она умудряется быть позитивной даже тогда, когда всё идёт крахом. — Очень глупые.

У Вилмы красивая улыбка. Чуть перекошенная влево, и оттого живая. И мне становится легче, когда я вижу её настрой. Пусть даже на самом деле она чувствует себя иначе — я верю её игре.

— Может, я первая полезу? — неожиданно предлагаю я.

— А вот это действительно дурная идея, — Вилма делает на свободном конце троса петлю, разделив верёвки на две группы. — Сорвёшься сразу. Ты себя видела вообще в зеркало?

— Если бы тут оно было, — вздыхаю я.

Вилма права. Зеркало оказалось бы к месту. Я позабыла даже черты своего лица. Всё, что я теперь знаю о себе, так это то, что я очень худая и у меня ярко-красные волосы.

Вилма заканчивает работу и кидает трос на сложенные горкой рюкзаки. Коса из бельевых верёвок извивается, как змея, и съезжает на пол. Наша ноша отяжелела. Мы разжились в квартире куском металлической трубы, осколком от раковины и парой пустых стеклянных бутылок. Одноглазая не хотела их брать, но Вилма заметила, что нам придётся драться. Так, словно была в этом уверена. А бутылки могут послужить хорошим оружием, если сколоть дно.

Вилма разминается. Вытягивает руки, сцепленные замком, над головой, приподнимается на носках. Одноглазая с недоверием и настороженностью косится на её движения.

— Только не устраивай прыжки на месте, — язвит она. — Пол может не выдержать. Посмотри, того и гляди рассыплется!

— Как только я окажусь на соседнем балконе, — инструктирует Вилма, не обращая на неё внимания, — передадите мне рюкзаки и трос. Я креплю его с той стороны и перебрасываю вам. По очереди обвязываете свободными концами пояс и перебираетесь ко мне. Так же, как и я. Всё понятно?

— Ничего не понятно, — констатирую я.

— Пардон, Эколог, — фыркает Вилма. — Объяснять я не умею, так что, довольствуйся тем, что есть. А ещё лучше — просто наблюдай.

Вилма поднимается на цыпочки, выворачивает руки и пробует перенести вес на ограждение. Лист металла прогибается наружу и скрипит: того и гляди, обрушится! Отпрянув, Вилма мотает головой.

— Рухну, — констатирует она.

— Может, я? — снова подаю голос, пытаясь уберечь Вилму от необдуманного шага.

— Отстань, — с неожиданным спокойствием говорит Вилма. — Просто отстань, пока я сама не отправила тебя в свободный полёт. Ты ведь этого очень хочешь, так?

— Я лишь хочу помочь, — возражаю я, но Вилма уже меня не слышит. Теперь она наваливается на перегородку между балконами всем телом. Раскачивается на цыпочках и снова наваливается. Проржавевший кусок металла лишь слегка кренится.

— Пробить её хочешь что ли? — бурчит Одноглазая себе под нос.

— Оторвать и надавать тебе по дурной голове, — беззлобно отвечает Вилма. — Мне не нужны болельщики. Просто наблюдай. Не отводи от меня глаз и молчи. Так сложно это усвоить?

— Наблюдать, даже если будешь падать?

— Да, — Вилма кивает, но не оборачивается. Я замечаю татуировку летучих мышей на её шее, ближе к уху. — Обещаю, что успею помахать тебе на прощание, любовь моя.

Вилма снова подходит к ограждению и обнимает перегородку между балконами. Прижимается к ней, как к старому другу, которого сто лет не видела. Затем поддевает носком левого кеда выступ на металле и приподнимается над полом. Перекидывает правую ногу на другую сторону. Пытается перенести вес тела следом, на соседний балкон, но, потеряв опору, садится на полуразрушенное ограждение.

— Ой! — Одноглазая в панике вскидывает руки. Она спрыгивает на балкон и начинает рваться к загородке. Мне ещё не доводилось видеть её столь взбудораженной и испуганной.

— Спокойно, — я отрезаю путь и едва удерживаю её на месте. — Всё будет хорошо.

— Смеёшься?! — она в панике заламывает руки. — Она же сейчас грохнется!